Тайна римского саркофага
Шрифт:
– Была.
– Хорошо!..
Анджело удивленно поднял глаза.
– Хорошо, Анджело, хорошо, – подтвердил Джулио. – Пускай все думают, что меня не существует… Жить я все равно буду на нелегальном положении, под новым именем. Запомни – меня зовут Джорджо Пасторе.
– Но почему? – Анджело ничего не понимал.
– Почему? – Джулио нахмурил брови. – Потому что Муссолини пришел к власти… А таких, как я, он не любит… Разве ты не знаешь, что на теле трудовой Италии звенят уже кандалы фашизма, а средневековые монастыри превращаются в тюрьмы?.. Разве ты не знаешь, что даже матери, приходя по субботам на могилы расстрелянных сыновей, плачут молча, без слов, ибо незримый, всеведущий карабинер ходит по их пятам?.. Разве ты не знаешь, что фашисты в черных рубашках с белыми черепами на груди во все горло орут свою песню: «К оружию, фашисты, умрут пусть коммунисты»? Но ты не вешай носа! Народ Италии еще не весь поставлен на колени… Лучше покорми меня, я голоден, как черт!
Скоро они сидели за столом, и Джулио рассказывал брату свою историю.
Полк, в котором служил Джулио, воевал против австрийцев. Очень быстро Джулио понял бессмысленность жестокой бойни, каждый день уносившей сотни людей. Ему и его товарищам не за что было воевать. В одном из боев их рота попала в плен. А в конце 1917 года Джулио вместе с несколькими товарищами был зачислен в австрийскую армию и направлен на Украину – на подавление молодой Советской Республики. Если против австрийцев Джулио кое-как воевал, то выступать в роли палача русских рабочих и крестьян, взявших власть в свои руки, ему совсем не хотелось. К этому времени он уже начал понимать, что такое солидарность пролетариев.
Однажды в его руки попала советская листовка. Она окончательно решила его судьбу. Листовка была со статьей Ленина «Социалистическое отечество в опасности!» Он прочитал ее и передал товарищам. В ту же ночь в роте начался обыск – искали «крамольные листки», подброшенные большевиками, – и Джулио, поняв, чем это для него пахнет, бежал и сдался в плен красным. Потом он вместе с венгерскими коммунистами проводил агитацию в тылу белогвардейцев в России, в городе Самаре, освобождал Поволжье.
В Италию он прибыл коммунистом, в ряды РКП (б) он вступил в Симбирске. В своем заявлении Джулио писал: «В ответ на покушение врагов народа на дорогую всем пролетариям мира жизнь В. И. Ленина прошу принять меня в партию большевиков»…
В городе Оренбурге он познакомился со своим прославленным земляком – командиром Красной Армии Джованни Штиксом. Воюя в одном интернациональном батальоне, они уничтожали белые банды в Приуралье. В 1922 году Джованни Штикс выехал на Родину, а вслед за ним, годом позже, выехал и Джулио. И вот теперь он на родной земле…
– Что же ты думаешь делать? – задумчиво спросил Анджело, выслушав рассказ брата.
– То же самое, что делали русские у себя в России, – спокойно ответил Джулио. – Бороться!..
С этого дня у Джулио началась полная опасностей и лишений нелегальная жизнь. С Анджело они виделись редко: ищейки Муссолини рыскали всюду.
Однажды Джулио пришел к брату поздней ночью.
– Анджело, есть очень важный разговор. – Джулио пристально посмотрел в глаза брату. – Вот что, Анджело… не сможешь ли ты оказать нам одну очень важную услугу? Подумай хорошенько! Мы, конечно, никого не принуждаем…
Анджело широко открытыми глазами глядел на брата и ждал, что тот скажет.
А Джулио продолжал:
– Итальянские тюрьмы заполнены коммунистами… Необходимо иметь там своих людей… Ты понял меня?
– Не совсем… – растерянно ответил Анджело.
– Ты должен бросить работу на заводе и устроиться надзирателем в Реджина Чели. Партии нужен надежный связной…
Анджело вытер холодный пот со лба. Он никогда не был борцом, никогда не лез в драку, а теперь ему, кажется, предлагают партийное задание…
– Многого мы от тебя не потребуем, – как бы угадав причину его замешательства, продолжал Джулио. – Итак, подумай хорошенько, через несколько дней я приду за ответом…
Анджело молчал. И вдруг в душе его проснулись все молча перенесенные обиды, вспомнилась пощечина, полученная, как он потом узнал, от сына фабриканта, вспомнились унижения, испытанные на заводе, гроши, получаемые за целый день работы, насмешки мастеров и скудные, почти нищенские обеды…
Через несколько дней Анджело, побрякивая связками ключей, ходил по коридору вдоль мрачных камер Реджина Чели.
Так он примкнул к тем, кто боролся за свободу и счастье людей.
С виду это был прежний, немного флегматичный Анджело. Никто бы и не подумал, что именно он выносит важные сведения из тюрьмы, что это он сумел облегчить участь многих узников-коммунистов, что сотни политических заключенных навек остались благодарны ему за помощь и участие…
– А работы было много, – рассказывал Анджело Сперри. – Со всех уголков земного шара пробивались в нашу тюрьму бодрые товарищеские письма. Я не раз видел, как за решетками загорались радостные глаза, читая желанные строчки. С трудом приходилось иногда доставлять письма и особенно те, которые приходили из России…
В день похорон Ленина заключенные выпустили рукописный журнал: «Дело его не умрет». Он тайно переходил из камеры в камеру. А потом ежегодно отмечали день смерти Ленина. В пять часов пятьдесят пять минут дня из камеры в камеру стуками в стену передавалось: «Встанем, товарищи! Наступает годовщина смерти Ленина».
И камеры оживали. Под тяжелыми сводами Реджина Чели раздавались волнующие слова песни: «Замучен тяжелой неволей». Так могли петь лишь те, кто в борьбе за дело великого Ленина пошли на все: на заключение, на пытки, на самую смерть…
Многие коммунисты в тюрьме изучали русский язык. А это было строго запрещено. Как только администрация узнавала, что тот или иной заключенный изучает русский язык, его тут же сажали в карцер и приковывали толстой цепью к стене на целую неделю.
Не раз Анджело приносил в камеры итало-русские словари.
– А мне еще сам Грамши говорил: «Изучай, Сперри, русский язык. Когда-нибудь пригодится»… И вот, как видите, пригодился…
Сперри закончил рассказ.
– А что стало с вашим братом? – спросил Алексей. – Где он теперь?
– Что с ним стало? – медленно переспросил Сперри. – Когда началась гражданская война в Испании, он уехал туда. И не вернулся… Не каждому суждено выходить из боя живым… Погиб под Барселоной… Он был комиссаром батальона в бригаде кубинца де ля Ториента. Похоронили его с почестями, которые он заслужил. В тот день в Барселоне нельзя было купить цветов, все они были принесены на городское кладбище и возложены на могилу Джулио Сперри.