Тайна римского саркофага
Шрифт:
Иногда «боевики» рассказывали о трогательной истории маленького чистильщика сапог, который, благодаря своей деловитости, смог стать одним из боссов Уолл-Стрита…
Живая натура Алексея не терпела безделья. Со своими новыми друзьями по лагерю он решил пощекотать нервы американцам. Кто-то предложил:
– Надо рассказать итальянцам, как мы живем, Давайте напишем письма!
– Но как передать их? Ведь итальянцев и близко к лагерю не подпускают!
– А мы запустим воздушного змея! – озорно предложил Алексей.
Эта мысль всем понравилась. Товарищи раздобыли бумагу и клей. Алексей принялся мастерить змея, другие сели за письма. Прошло два дня. Змей был готов. Он отлично просох, в нем поместилось около сотни листовок, где рассказывалось, что русские военнопленные воевали в Италии против фашизма, а сейчас, вместо того, чтобы ехать на Родину, сидят у союзников за колючей проволокой.
Теперь ждали хорошего ветра. И вот как-то утром он разыгрался. Алексей, вложив письма, запустил змея. Он быстро поднимался все выше и выше. Сначала американцы не обратили на змея внимания, решили, что военнопленные просто забавляются.
– Почему же письма не вылетают? – забеспокоились товарищи.
– Все будет, как надо, – улыбнулся Алексей и дернул за нитку.
Белые листики, как голуби, рассыпались во все стороны и, подхваченные ветром, полетели далеко за лагерь. Дружное русское «ура» потрясло воздух. Раздались автоматные очереди. Это американцы стреляли по воздушному змею. А он взмывал все выше и выше, выпуская новые листки туда – на волю…
Вскоре на перекрестках дорог, на зданиях, на машинах итальянцы вывесили плакаты: «Эввива да Руссия!».
На другой день один из американских офицеров объявил, что большая группа военнопленных будет направлена на разгрузку грузового судна. Алексей попал в эту группу.
Затея американцев многим сразу же показалась подозрительной. Судно почему-то стояло не в порту, а маячило на рейде Неаполитанского залива.
Пять небольших катеров сделали несколько рейсов, и вскоре многие военнопленные оказались на борту корабля.
Высокий щеголеватый офицер завел всех военнопленных в трюм, немножко позубоскалил на ломаном итальянском языке, а потом поспешно полез на палубу и хлопнул крышкой люка.
Чех Гжибал опомнился первым. Он подбежал к люку и попробовал поднять его. Куда там! Люк был задраен наглухо. А с палубы доносился смех американцев.
Военнопленных охватила ярость. Они колотили по потолку трюма, кричали, требовали объяснений. Все было напрасно…
Прошло несколько томительных часов, и вдруг все явственно услышали шум винтов парохода. Задрожал корпус судна, и пол под ногами людей качнулся… Было ясно, что судно плывет. Но куда?
Все выяснилось минут через тридцать. Люк открылся, и в его квадрате показалась улыбающаяся холеная физиономия американского офицера.
– Вы можете выйти на палубу, – с вежливой издевкой произнес он. – Послать салют солнечной Италии.
Алексей вместе со всеми выскочил наверх, щурясь от яркого солнца.
За время их заточения в трюме американцы обтянули палубу судна колючей проволокой, за которой стояли ухмыляющиеся солдаты с автоматами.
– Куда вы нас везете? – раздались возмущенные возгласы на всех славянских языках. – Что это значит?
Щеголеватый офицер поднял руку, призывая к тишине:
– Сейчас вы плывете в Африку. А из Африки каждый поедет куда надо, – и махнул рукой, показывая этим, что разговор окончен.
Корабль взял курс на Порт-Саид.
Пришла ночь. Темно-синие волны прыгали, будто под каждой из них взрывался небольшой снаряд. По всей линии песчаного берега светились яркие электрические огни. Далеко в море был виден мигающий глаз маяка. То вспыхивал, то гас его огонек. Среди разорванных и бешено несущихся облаков появилась луна и залила все таинственным полусветом.
Утро они встретили уже в открытом море. В тесных каютах было душно, и Кубышкин решил выбраться на палубу. Он пошел наверх по крутым ступенькам вслед за каким-то высоким парнем. В походке, в посадке головы этого человека что-то показалось щемяще знакомым. Алексей ускорил шаги, чтобы взглянуть в лицо незнакомцу.
Неужели?.. Да, конечно же, это он – Николай Остапенко!
Алексей так ударил друга по плечу, что тот испуганно присел.
– Здорово, Николай!
Остапенко застыл на несколько секунд неподвижно, а потом принялся радостно тискать Алексея в объятиях.
– Как ты сюда попал? – спросил он, наконец.
Алексей рассказал свою невеселую историю и тут же поинтересовался, какими судьбами попал на этот пароход Николай.
– Тебя взяли американцы, – ответил Николай, – а меня англичане. Им, чертям, разве докажешь, что ты русский партизан, что ты борешься с фашистами! Засадили в лагерь, да еще издевались. Один раз я даже в карцер угодил: дал в морду сержанту, который говорил, что Россия погибла бы без Англии и Америки.
– Ну, ничего, – сказал Алексей. – Будем бороться за возвращение на Родину.
Кубышкин попал в лагерь для военнопленных в местечке Джинейфа возле города йсмайлия, на берегу Больших горьких озер (на Суэцком канале).
Медленно тянулись месяцы напряженного ожидания. И вот, наконец, по лагерю разнеслась радостная весть: из Италии прилетели полковник П. Г. Белобоков и майор В. И. Титов – будут репатриировать русских военнопленных.
Это было в марте 1945 года. Около лагеря, оцепленного американскими мотоциклами, поставили большой стол. Перед строем русских военнопленных полковник Белобоков произнес речь.
– Друзья, – сказал он, – вас ждет Родина, ждут отцы, матери, жены… Кто желает вернуться?
Почти весь строй сделал три шага к столу. Только жалкая кучка, человек пять, осталась неподвижной. К ним сразу кинулись американские офицеры, репортеры различных газет. Защелкали фотоаппараты. Но еще трое русских вышли из кольца американцев и присоединились к большинству.
Видя, что испробовать «американского рая» захотели только двое, американский генерал пожал плечами.
– Ну что же, мы сделали все, что могли. А этим, – он кивнул в сторону отщепенцев, – выдать документы для выезда в Соединенные Штаты.