Тайна России
Шрифт:
И мы, я думаю, если будем честными, то придем к выводу: что необходимо противодействовать всем проявлениям экстремизма, какой бы идеологией он ни руководствовался. Он может руководствоваться в демагогических целях и православной риторикой, вполне могут быть такие группы; и демократической риторикой. Или вот была в 1930-е гг. очень мощная еврейская организация «Бейтар» Жаботинского, тоже построенная на расистском принципе, в чем-то он даже копировал Гитлера, только наоборот, для еврейского народа; так вот это тоже экстремизм; то есть экстремизм может быть и на базе иудаизма. Правовое государство должно защитить своих граждан от всех проявлений экстремизма.
Искать же экстремизм только в русском
Грачева: Михаил Викторович, спасибо за то, что Вы прояснили какие-то вопросы, особенно по истории этого движения. Ждем Вас в следующий раз. Но я надеюсь, что Россия выживет несмотря ни на что.
Назаров: Конечно, я уверен в этом.
Руководство радиостанции осудило эту радиопередачу и включило И.с. Грачеву в список на увольнение "по сокращению штатов"; эфирная пленка с записью была изъята из фонотеки; однако вскоре сама радиостанция была закрыта.
Наиболее примечательным в фашизме был корпоративизм как гармоничный принцип организации общества, не раздробляющий его по классовому (как у коммунистов) или по партийному (как при либеральной демократии) признаку, а соединяющий разные классы по принципу социально-трудовому.
Корпорация (от латинского: corpus, corporatio — тело, сословие, объединение) означает, как было сказано в радиобеседе, объединение людей по их месту на службе обществу. Возможны корпорации разных отраслей хозяйства вне зависимости от конкретных профессий работников. Разные корпорации выполняют столь же взаимно необходимые функции в обществе, как органы одного тела. Выделением таких естественных структур и идеологией их осознанной взаимополезности (солидарности) европейские теоретики надеялись преодолеть классовый антагонизм и общественную несправедливость — но иным методом, чем уравнительный социализм. Важнейшее положение корпоративизма — отрицание классовой борьбы как самоубийственного раскола нации, равно как и отрицание атомизации нации при либеральной демократии.
Основатели корпоративизма видели в нем "экономическую демократию, органически вырастающую и опирающуюся на широкую народную основу… Корпоративная система преодолевает социализм и либерализм и создает новый синтез" [1], - писал Муссолини. При этом корпорация имеет не только функцию защиты экономических интересов данной группы трудящихся перед работодателем и государством, но и совместную с ними функцию гармонизации социально-экономической жизни как своей отрасли, так и всей страны — вплоть до законодательного уровня (корпоративный парламент). "Корпорация строится снизу вверх равноправными членами: это есть осуществленное самоуправление" [2], которое дополняет сильную верховную власть (И.А. Ильин).
Это мнение в 1930-е гг. выражала не только правая русская эмиграция, но и многие демократы, как уже упомянутый Г.П. Федотов: "Формой новой демократии призвана стать демократия корпоративная. Современный человек из всех социальных связей сохранил и развивает преимущественно связи профессионально-корпоративные. Профессиональная структура является единственным наследником, которому умирающая партийная демократия может передать свое наследство" [3].
Конечно, в сословном строении общества ничего принципиально нового не было. Это было свойство органичного общества до его разложения либеральной демократией. Когда опасность этого стала заметна и в России, Л.А. Тихомиров задолго до фашизма писал в начале XX в. о корпоративизме в условиях монархии:
"Необходимо заботиться о поддержании здорового социального строя, при котором необходимое расслоение нации на слои и группы производится без помех, но и без доведения до разрыва, до забвения общности интересов… Социальная организация, во всех ясно обозначившихся классах, должна быть обязательною… Зародыши солидарности имеются повсюду, не только между различными слоями рабочих, но даже между самими рабочими и хозяевами… Разнородность слоев… требует, чтобы каждый из этих слоев был организован в особую корпорацию, но чтобы имелась и общая для всех организация, объединяющая их в том, где они являются сотрудниками одного целостного дела" [4].
Попытка возрождения корпоративизма в 1930-е гг. стала уже явлением национальной защиты от всевластия мировой финансовой олигархии в условиях победившей демократии. Корпоративная структура (сохраняющая цельность нации) и авторитарная власть ограничивают всесилие "денежной аристократии", которая вольготно чувствует себя в разобщенном обществе, именно поэтому навязывая всему миру свое понимание демократии как отсутствие единых национальных и духовных ценностей.
На фоне общемирового кризиса 1930-х гг. убедительным аргументом в пользу корпоративизма были и его социально-экономические успехи. Например, в Германии с 1932 по 1938 гг. национальный доход увеличился почти в два раза, исчезла безработица (составлявшая до того около 30 %), резко улучшился как демографический, так и внешнеторговый баланс. Но этот опыт консервативных движений Европы оказался отвергнут результатами Второй мировой войны и замолчан — главным образом из-за его отождествления с расистским гитлеровским режимом (ибо у преступных режимов не принято выискивать положительные черты).
Эти разумные черты были особенно очевидны в Испании и Португалии. Упомянутый выше в радиобеседе профессор А.В. Карташев писал об Испании и Португалии как о "неожиданном факте возрождения в новых формах христианского государства… Здесь душой всех реформ стала христианская идеология" [5]. Но они уже не могли в одиночку устоять перед натиском демократий.
Конечно, теоретикам фашизма было ясно, что его задачи выходили за рамки одной страны и заключались в переделке всего европейского общества. Как подчеркивал Муссолини в 1926 г.: "Мы представляем в мире новое начало, мы ясная и категорическая противоположность остальному миру, миру демократии, плутократии, масонства и "бессмертных начал" 1789 года… То, что сделал французский народ в 1789 году, теперь совершает фашистская Италия. Она берет на себя инициативу в истории, она говорит миру новое слово" [6].
Это была реакция как на еврейско-масонскую либеральную демократию, так и на коммунизм, тоже активно наступавший в Европе. В конституции австрийского канцлера Дольфуса было провозглашено "восстановление христианских ценностей" в борьбе против "варварства натуралистического и атеистического века — капиталистического или коммунистического — безразлично" [7]. Впрочем, «классический» итальянский фашизм ставил коммунистам в вину лишь то, что они делают революцию против либеральной демократии "не так, как надо. Революция должна быть не интернационалистической, а национальной, не атеистической, а «христианской», не коллективистской, а корпоративной — вот в чем вина коммунизма" [8].