Тайна Шерлока Холмса
Шрифт:
— На полночь.
— Расскажите, как именно вы договорились. Этот Иеремия встретился с вами лично?
— Нет. Он всё попросил в письме, которое приносить курьер.
— Письмо было написано от руки?
— Нет, отпечатано на машинке.
— Подпись стояла?
— Нет, внизу просто было напечатано «Иеремия Брентвуд».
— Письмо у вас сохранилось?
— Нет. В письме было сказано, чтобы я написал внизу ответ на том же самом листке и отдавал его курьеру.
— Чёрт, — пробормотал Холмс,
Месье Фонтэн пожал плечами в истинно французской манере и пояснил:
— Чуть позже в тот же день пришёл курьер и принёс запечатанный конверт. Там были деньги. Вся сумма.
— Заказчик как-нибудь объяснил, отчего он желает поужинать так поздно и без свидетелей?
— Да, в письме он прозрачно намекал, что хочет устраивать романтичное свидание. С очень уважаемой замужней дамой. Вот потому он и хотел сделать всё тайно. Миром правит любовь, месье Олмс, и мы, французы, не можем отказать, когда речь идёт о делах сердечных.
Холмс затянулся, не обратив внимания на то, что трубка погасла. Я протянул ему коробок спичек, но он лишь нетерпеливо отмахнулся.
— Идёмте, Уотсон, — произнёс он, подхватывая пальто и шляпу. — Пора нам пойти взглянуть на покойного мистера Иеремию Брентвуда.
Я накинул плащ и взял трость, и мы с месье Фонтэном последовали за Холмсом. После того как наша компания пересекла Бейкер-стрит, мы направились по Мэрилебон-роуд к площади Портленд. Мы с ресторатором едва поспевали за нёсшимся впереди нас Холмсом.
— Может, и не было никакого преступления, — заметил я на ходу. — Иеремия мог умереть сам, по естественным причинам.
— Не исключено, что вы правы, Уотсон. Разумеется, я надеюсь, вы сможете установить подлинную причину смерти, когда осмотрите тело. И всё же интуиция, которая крайне редко обманывает меня, подсказывает, что мы имеем дело с убийством.
Я знал, что Холмс прав, и потому замолчал. Была и другая причина, в силу которой я решил воздержаться от продолжения беседы. Поскольку приходилось едва ли не бежать, мы с месье Фонтэном уже начали задыхаться. Холмс, надо сказать, дышал спокойно и ровно.
Наконец мы добрались до «Золотого петушка», и ресторатор пропустил нас внутрь. Быстро оглянувшись по сторонам, он зашёл сам и запер за собой дверь. После этого Фонтэн подвёл нас к дверям в обеденный зал и замер, жестом пригласив нас заглянуть туда.
Зал, выдержанный в синих и золотых тонах, оказался небольшим, однако, несмотря на скромные размеры, был роскошно оформлен. Окна украшали тяжёлые узорчатые занавески, а с потолка, покрытого орнаментальной лепниной, свисали две хрустальные люстры. В зале имелось семь столиков. Один из них, с белой накрахмаленной скатертью, расшитой изображениями золотых и синих петухов, стоял у дальней стены и был накрыт на двоих. В центре его возвышался серебряный подсвечник на три свечи, которые полностью догорели, закапав расплавленным воском скатерть. На стуле, обращённом к нам, откинув голову назад, сидел Иеремия Брентвуд. Его рот был открыт, а взгляд невидящих глаз устремлён на люстры.
Я врач и, уж поверьте, насмотрелся на смерть. И, будь то гибель солдата на поле боя в Афганистане или спокойная кончина пожилой дамы, отошедшей в мир иной во сне, я никогда не мог привыкнуть к этому зрелищу. По идее за долгие годы работы я должен был закалиться и стать равнодушным к жатве, что собирает мерзкая старуха с косой. Однако, должен признаться, со мной этого не произошло, и смерть Брентвуда не явилась исключением. Он показался мне очень молодым, не старше двадцати пяти лет. Перед посещением ресторана Иеремия тщательно побрился и нарядился в чёрный вечерний костюм и белую рубашку. Его каштановые волосы были слегка напомажены и зачёсаны назад.
Заставив себя забыть о чувствах, я принялся за осмотр тела. Чтобы прийти к заключению, мне потребовалось не так уж и много времени.
— Я считаю, — заявил я Холмсу, — что причиной смерти Брентвуда стал сердечный приступ.
— Вы в этом уверены, доктор? — внимательно посмотрел на меня Холмс.
— Настолько, насколько в этом можно быть уверенным без вскрытия, — пожал я плечами. — Вся классическая симптоматика налицо. Судя по степени трупного окоченения, он умер от четырёх до восьми часов назад.
Холмс подошёл поближе и принялся осматривать тело. Мой друг делал это очень тщательно: он даже обследовал руки молодого человека и заглянул ему в рот. Наконец, повернувшись ко мне, он произнёс:
— Хочу сразу предупредить, доктор, что своим вопросом я ни на йоту не ставлю под сомнение ваши профессиональные качества и опыт, однако не кажется ли вам, что покойный слишком молод, чтобы умереть от сердечного приступа?
Другого врача вопрос Холмса возмутил бы, но я уже успел свыкнуться с прямотой моего друга, поэтому спокойно ответил:
— Многие считают, что сердечные приступы случаются лишь у людей пожилых. Это достаточно распространённое заблуждение. Смерть от сердечного приступа в молодом возрасте, безусловно, редкость, но подобное, пусть нечасто, но всё же случается. Не исключено, что у Брентвуда был наследственный порок сердца или же он когда-то перенёс суставный полиартрит, который, как известно, даёт осложнение на сердце.
— Благодарю вас, доктор, — кивнул Холмс. — Как всегда, я преклоняюсь перед вашим опытом.