Тайна силиконовой души
Шрифт:
– Тяжело на коровнике? – неожиданно спросил Сергей Георгиевич.
Галина усмехнулась, протянула к нему тонкие прозрачные ладони: огромные, незаживающие мозоли смотрелись неестественным уродством на руках этой совершенной царицы.
– А в прошлом году приходилось четырех коров доить, это не считая коз. – Она еще раз усмехнулась, довольная произведенным эффектом. – Бог управил – одна околела, вторую продали.
– Но… но… надо же матушке сказать, как-то соразмерно вашим силам… – замялся следователь.
– Это не обсуждается у нас. И с вами я обсуждать это не буду, простите. – Галина снова полыхнула
– Хорошо! – деловито продолжил Быстров. – ВЫ ставили банку с простоквашей в то утро?
– Я, – тихо сказала Галина
– И что с ней было потом?
– Ничего. Я не обращала на нее внимания.
– И не знаете, наливала ли себе простоквашу Калистрата?
– Нет. Не знаю. Меня там вечером не было, я же говорила.
Что-то в ее тоне насторожило Быстрова. Он испытующе посмотрел на инокиню, но она не отвела взгляда, наоборот, в нем появился еще и вызов.
– Спасибо, прочтите и подпишите, – следователь протянул сестре протокол. Она чиркнула по листу ручкой и выплыла из комнаты.
Быстров перевел дух – он даже взмок от напряжения при допросе этой роковой красавицы.
Зато с другой насельницей, послушницей Надеждой, Сергей Георгиевич оттаял душой. Надя оказалась рослой, сильной девушкой. Небольшие карие глаза, веснушки по круглому лицу, нос клювиком. Ничего особенного. Но от нее исходил такой покой, такая внутренняя сила и свобода, при максимальной сдержанности в позе, взгляде, движениях, при обезоруживающей какой-то кротости, что становилось понятно – это особый человек. Наверное, про таких и сказано: «Не от мира сего». Послушница все время была обращена в себя, даже когда с застенчивой улыбкой отвечала на вопросы. Ее внутренняя жизнь, по-видимому, оказывалась настолько важней и интересней происходящего вокруг, что она на короткий срок делилась с собеседником скрытым светом, пробивавшимся сквозь взгляды, слова, белозубую улыбку, и снова уходила в свое, особое существование.
– Надежда Владимировна Поспелова. Родилась в Москве в девяносто втором году. Мама с папой преподаватели МГУ. Математики, – нежным звенящим голоском отвечала послушница на первый вопрос следователя о семье.
– И они отпустили вас в монастырь? – как можно мягче спросил Быстров.
– Они и благословили. У нас воцерковленная семья. И мы все духовные чада батюшки Савелия. Знаете старца Савелия?
Быстров задумался, а потом закивал:
– Да-да, я даже фильм о нем смотрел.
Лицо Надежды просияло:
– С ним и советовались мама с папой. Долго решали. Батюшка ведь никогда не скажет категорично: иди в монастырь. Он спрашивает человека, что тот думает, хочет ли, как ему лучше, ну и молится, конечно. Вот сестренку мою не благословил. «Нет, говорит, ей деток рожать. А Наде, ну, мне – в монастырь после школы». Я очень хотела. Молилась. Мне в миру совершенно нечего делать, – она снова лучисто улыбнулась.
– Хорошо, Надюша. Скажите, вы видели банку с простоквашей двадцать второго апреля, в день гибели сестры Калистраты?
Надя низко опустила голову и надолго замолчала. Следователь даже испугался – не плохо ли девочке?
– Нет, я не видела банку. Ее там не было, когда я в три часа дня пришла на коровник… – еле слышно проговорила Надя.
Повисла «оглушительная» пауза.
– Там был… стакан. Стакан с молоком и грибками, ну, для закваски. Я внимательно посмотрела и даже понюхала. Подумала, мать Галина оставила для сестры Калистраты – она должна пить простоквашу каждый день. А банка, может, опрокинулась или разбилась? Я спросила Галину, а она ответила: «Да, разбилась. Осколки выбросила». А только что встретила ее, так она только плечом пожала – ничего про банку не знаю, все, мол, было на месте. – Надежда прямо и спокойно посмотрела на следователя.
Сергей Георгиевич встал из-за стола, начал медленно прохаживаться по трапезной.
– Надежда, это очень важно – все, что вы сказали. Очень. А стакан вы вечером или на следующее утро видели?
– Нет, вечером я ушла после дойки в семнадцать тридцать и больше не заходила в коровник, а утром на коровнике опять была Галина.
– Да-да-да, как же я не спросил ее-то про стакан на следующий день. Впрочем, конечно, никакого стакана там не было, конечно, не-бы-ло. Значит, Галина. Или покрывает кого-то. Но кого? – Быстров рассуждал вслух, будто Надежда не сидела смиренно на стуле и не смотрела на него кротким взглядом. Она совершенно не мешала ему. И совершенно не внушала никаких подозрений. Да, права Светлана, говоря про Надю: «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Только ясности это обстоятельство в дело совершенно не вносило.
Не внес ясности и разговор с инокинями Анной и Марией. Наоборот, они разочаровали Сергея Георгиевича, который был уверен, что никакой приютской машины не приезжало, а все было спланировано ворами, у которых, конечно, в монастыре был сообщник. Или сообщники. Уж не Анна ли с Марией? Хотя и «заторможенную», угрюмую Марию, и добрейшую, интеллигентную Анну заподозрить в мошенничестве было чрезвычайно трудно! Впрочем, чем лукавый не шутит, даже и в стенах святой обители.
Мария вообще оказалась лишь случайным грузчиком: помогла Анне донести мешок с детской одеждой от колокольни, на первом этаже которой устроен небольшой складик и маленькая ризница. А Анна, оказывается, долго и обстоятельно говорила в то утро по телефону с директором приюта – Екатериной Алексеевной Закваскиной.
– Видите ли, Сергей Георгиевич, я, простите, правильно вас величаю? – Анна напевно произносила слова и ласково смотрела на следователя.
Удовлетворившись почтительным кивком Быстрова, инокиня продолжала:
– Так, вот, уважаемый, Екатерина Алексеевна и в самом деле направила к нам машину с добровольцами-волонтерами, которые помогают подмосковным приютам и детдомам. Это молодые православные люди из службы «Милость сердца». Слышали о такой?
Быстров не слышал, но предпочел ответить утвердительно, чтобы не сбивать с курса красноречивую монашку.
– Эта служба везла в приют денежные пожертвования милосердных людей, учебники и книги. Они предложили, насколько я поняла из разговора с милейшей Закваскиной, заехать к нам. Мы по мере сил помогаем приюту. Я внимательнейшим образом слежу, чтоб на нашем сайте всегда обновлялась информация на эту тему, отмечаю имена благодетелей. Нам много и присылают, и привозят полезных вещей для деток. Словом, волонтеры «Милости сердца» заехали к нам, а потом направились в приют.
– А вещи они довезли?