Тайна смерти Горького: документы, факты, версии

Сборник

Послесталинский период власти слабых большевиков, мне представляется, будет периодом, когда внутри русского тела будут нарастать и откристаллизовываться те группировки и бытовые отношения, которые в известный момент властно потребуют перемены правящей верхушки и создадут исторические силы и исторические личности, которым суждено будет внешне положить конец большевистскому периоду и открыть следующий… Гадать о том, будет ли это военная диктатура или организованное меньшинство в духе фашизма, сейчас преждевременно, хотя все вероятности за то, что эта власть будет носить характер олигархический» [20] .

20

Шабанов А. Одиннадцатый удар товарища Сталина. Таганрог. 1999. С. 21.

Вполне вероятно, что

человеком, знавшим о готовившемся перевороте, был живший долгие годы за границей и достаточно хорошо осведомленный о жизни эмигрантских кругов Алексей Максимович Горький.

Во всяком случае, оппозиционеры, видевшие в писателе своего скрытого союзника, регулярно, хотя эзоповым языком, сообщали ему о своих мероприятиях и планах. Об этом, в частности, свидетельствуют довольно загадочные строки из письма Бухарина Горькому, датированные весной 1935 года: «Вообще дело не так быстро, но довольно основательно, движется вперед; было несколько собраний, одно очень <курсив Бухарина. – Ред.> интересное, где присутствовали и ученые, и хозяйств<енни>ки, и рабочие, и техники, и писатели и говорили “вольно”» [21] . В этом письме кремлевский оппозиционер, очевидно, информирует писателя об одном из подпольных заседаний своей «школы».

21

АГ. КГ-од-1—43–21.

Однако место первого пролетарского писателя в готовящейся ожесточенной схватке трудно определить однозначно, так как Горький занимал в целом позицию нейтралитета, стремился поддерживать хорошие человеческие и деловые отношения с обеими противоборствующими сторонами.

Можно предположить, что Горький, скорее всего, был осведомлен о некоторых деталях плана оппозиции по отстранению И. В. Сталина от власти, знал о недовольстве достаточно широких слоев населения насильственной коллективизацией, о готовности отдельных группировок в стране и в эмиграции к вооруженной борьбе и террору. Ему были, конечно, известны мечты правых, изложенные в «Рютинской платформе», о времени, когда «Сталин и его клика будут изгнаны со своих постов» [22] . Этим, очевидно, объясняется уже однажды высказанное им беспокойство за жизнь Сталина. «За Вами вообще усиленно охотятся, – предупреждал он вождя в 1931 году, – надо думать, что теперь усилия возрастут. <…> Кто встанет на Ваше место в случае, если мерзавцы вышибут Вас из жизни?» [23] .

22

Сталин и кризис пролетарской диктатуры // Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 182.

23

Неизданная переписка. С. 290.

Возможно, однако, что эти переживания за судьбу вождя были не совсем искренними, ведь годом позже Горький почти то же самое написал его противнику Рыкову после покаяния того на пленуме ЦК ВКП (б): «<нахожусь> в непрерывной тревоге за каждого из вас, людей, которых я искренне уважаю, люблю и ценю…» [24] .

О том, что Горький читал антисталинскую «Рютинскую платформу» или, по крайней мере, знал ее основные положения, свидетельствуют строки из его письма Ягоде в ноябре 1932 года: «А вот настроением не могу похвастаться, настроение – тревожное, во снах вижу какие-то квадратные сучковатые хари, они хрюкают: “Рютин, Рютин”» [25] . Адресат вряд ли оценил возмущение писателя, ведь, как заметил А. Ваксберг, «в схватке между сталинцами и “правыми” (Бухарин, Рыков, Томский) Ягода был на стороне последних» [26] .

24

Цит. по: Ваксберг А. Гибель Буревестника. М., 1999. С. 302.

25

Неизвестный Горький. Вып. 3. С. 186.

26

Ваксберг А. Гибель Буревестника. С. 249.

Интересно – что Сталин не верил, что автором враждебной ему платформы был Мартемьян Рютин. Подлинным автором он считал Бухарина, о чем позднее прямо сказал на очной ставке последнего с Астровым [27] .

Мог

ли Горький в 1936 году известить Сталина о новой грозящей ему опасности? Очевидно, мог. Но вряд ли смертельно больной Горький сыграл существенную роль в трагедии последующих событий. Во всяком случае, не его какие-либо слова или письма, а совершенно иные источники информации послужили основанием для разгрома оппозиции.

27

См.: АПРФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 270. Л. 68.

Тем не менее, некоторые современные исследователи умудряются включить самого Горького в ряды заговорщиков. Например, А. Ваксберг, ссылаясь на сына Вс. Иванова, утверждает, что Максим Пешков ездил по поручению отца в Ленинград к Кирову уговаривать того занять место Сталина на XVII съезде партии [28] . Но можно ли всерьез поверить в то, что Киров стал бы обсуждать столь деликатную тему с сыном пусть и очень уважаемого в стране писателя, но давно уже далекого от реальной политики и к тому же официально считающегося другом Сталина?

28

См.: Ваксберг А. Гибель Буревестника. С. 311.

На самом деле, Горький уже не представлял сколько-нибудь значимую угрозу ни одной из сторон. Писатель в начале 30-х годов очень сблизился со Сталиным. Но, с другой стороны, Горький всегда был дружен и с деятелями «правой оппозиции» – Н. И. Бухариным и А. И. Рыковым. Еще в 1920-е годы он активно переписывался с ними. Будущие «правые оппозиционеры» часто навещали Горького в Германии. И Рыков, и особенно Бухарин всячески зазывал писателя вернуться обратно в Советскую Россию, подробно информировали его об изменениях в стране. Одной из основных тем их переписки была тогда судьба арестованных и приговоренных к смерти эсеров. Горький не мог, конечно, знать, что спустя 15 лет его адресаты сами сядут на скамью подсудимых в роли террористов и заговорщиков по обвинению, в том числе, в умерщвлении его самого и его сына Максима.

В феврале 1922 года было объявлено о начале процесса над эсерами за антисоветские акции, предпринятые членами этой организации еще в годы Гражданской войны. Обвинение строилось, главным образом, на показаниях двух бывших членов «боевой организации» – Лидии Коноплевой и ее мужа Г. Семенова. Личность последнего фигурировала потом и в деле самого Бухарина. Готовя в 1937 году письменные объяснения пленуму ЦК ВКП (б) по поводу якобы существовавших у него связей с эсерами, Бухарин заметил: «Семенов фактически выдал советской власти и партии боевые эсеровские группы. У всех эсеров, оставшихся эсерами, он считался «большевистским провокатором». Роль разоблачителя он играл и на суде против эсеров. Его эсеры ненавидели и сторонились его как чумы. <…> Партия наша считала, что Семенов оказал ей большие услуги, приняла его в число своих членов» [29] .

29

Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП (б) 1937 года // Вопросы истории. 1992. № 2–3. С. 27–28.

В 1922 году лидеры эсеров были приговорены к смертной казни. Известие об этом всколыхнуло мировую общественность. Прибывшую для участия в конгрессе Социнтерна делегацию Советской России во главе с Бухариным социалисты Европы фактически вынудили дать клятвенное обещание не расстреливать эсеров. Активную роль в судьбе репрессированных сыграл тогда один из лидеров меньшевиков за границей, редактор «Летописи Революции» Б. И. Николаевский. Именно он привлек к акциям в поддержку эсеров Горького.

В знаменитом письме к А. Франсу Горький назвал весь эсеровский процесс «публичным приготовлением к убийству людей, искренно служивших делу освобождения русского народа» [30] . В обращении к А. И. Рыкову он предупреждал лидеров большевиков: «Если процесс социалистов-революционеров будет закончен убийством, это будет убийство с заранее обдуманным намерением – гнусное убийство.

Я прошу Вас сообщить Л. Д Троцкому и другим это мое мнение. Надеюсь, оно не удивит Вас, ибо Вам известно, что за все время революции я тысячекратно указывал Советской власти на бессмыслие и преступность истребления интеллигенции в нашей безграмотной и некультурной стране» [31] .

30

Горький. Письма. Т. 14. С. 67.

31

Там же. С.66.