Тайна старого чердака
Шрифт:
Несмотря на теплую ночь, Люську знобило. Она обхватила себя руками, стараясь унять дрожь, сбросить наваждение, восстановить реальность. Ну, да, все, как всегда: вон стоит их новый дом, горит ночник у бабушки в комнате, там блестит в свете луны медный кран умывальника, а там звезды отражаются в бочке с водой. Все это она точно видит не во сне, значит…
– Но это значит, что все увиденное вчера ночью и сейчас, тоже явь, реальность? – хриплым от волнения шепотом, спросила она сама себя и замолчала, прислушиваясь и вглядываясь через окно в циферблат часов. Стрелки стояли ровно на цифре 12.
– Они уже не двинуться больше. Часы остановились. Они больше не показывают время. Они просто отбивают двенадцать раз и все, – успокоила себя Люська, а потом, заговорила вслух, еще раз стараясь приободрить себя, прогнать страх. – Я постою здесь, подожду минутку. Сейчас вся живность тоже скроется, как и люди. Комната опять станет
И правда, Люська многих раздражала своими фантазиями. В школе классная руководительница не раз насмешливо говорила, что у Люськи слишком богатое, но бесполезное воображение. Не редко во взгляде и в улыбке учительницы появлялась недобрая ирония, когда ей приходилось выслушивать очередную невероятную историю своей ученицы, объяснение, почему та опоздала сегодня, а вчера вообще не пришла в школу, а на прошлой неделе заявилась только на последний урок физкультуры. Не только учительница, весь класс потешался над Люськиными рассказами. То ее преследовал мерзкий «гоблин», и ей пришлось идти длинными окольными путями, чтобы запутать следы. В другой раз она по дороге в школу встретила группу маленьких грустных троллей, которые попросили проводить их домой. Была выдумка и про прекрасную фею, которая повела ее в волшебный сад, где росли необыкновенные цветы. Цветы издавали такой необыкновенный аромат, что Люська просто заснула. Наверняка, фея одурманила ее волшебным сном забвения, поэтому Люська и не могла долго вспомнить, куда и зачем шла, а когда вспомнила, было уже слишком поздно идти в школу.
Сейчас, сидя на протертом кожаном диване на веранде старого дома, Люська пыталась снова убедить себя, что увиденные картинки странных людей и животных, как и бой неработающих часов, опять всего лишь плод ее воображения. Насмотрелась она передач и начиталась про неопознанное, неразгаданное, необъяснимое, – вот и чудятся чудеса. Да и чтиво о школе волшебников или властелине колец тоже сыграли свою роль. Придумали писатели, а бедным детям отвечай теперь за их выдумки.
Люська не решилась войти в комнату, так и заснула на веранде. Утром бабушка, заметив спящую, можно сказать на улице, внучку, переполошилась, стала расспрашивать, но Люська сослалась на духоту в комнате и бессонницу. Бабушка выдала указания четко и громко, как обычно: «Так, дорогая моя, хватит дурью маяться. Сегодня же перебирайся опять в свою комнату в новый дом, и все. Выдумала тоже, собственный дом у нее, как же! Самостоятельная…. Рано еще». Помолчала, а потом вдруг нежно, как настоящая добрая бабушка, прибавила: «Люсенька, пойдем, я блинчиков испекла, иди, попробуй. Я их давно не делала, там и мед есть, и сметана». Сказала, но как обычно, не дождавшись ответа, пошла к мешкам с цветочным удобрением, ворча на тлю, мошки, муравьев, которые поедают нераспустившиеся бутоны темно-красных пионов.
– Ба, а что там на самом верху в доме, ну там, где лестница сломанная? Кто-нибудь туда заходил? – крикнула Люська в спину уходящей бабушки.
Та резко остановилась и, грозя синим пальцем – на руках были натянуты резиновые перчатки, строго сказала: «Вот про это вообще забудь и думать. Отец с матерью не раз предупреждали – туда ни шагу. Ничего там нет, кроме гнилых половиц, провисшей крыши и сломанной лестницы почти без перил. Вообще надо было давно это дом сломать, а то мне расширять цветники негде. Я надумала поле незабудок сделать и маленький пруд, и еще вереск давно хочется посадить между камней». Бабушка провела воспитательную работу, и теперь могла спокойно продолжать заниматься своим любимым делом.
Люська сидела на качелях, солнце набирало силу, вокруг стояла тишина, только жужжали пчелы. Было жарко и скучно. Люська соскочила с качелей, оглянулась на бабушку, которая, сидя на маленьком стульчике, рыхлила свои клумбы, и пошла к старому дому. Закрыв за собой дверь, она бросила взгляд на таинственные часы, которые продолжали делать вид, что не могут отбивать двенадцать раз подряд, и стала подниматься по шаткой и скрипучей лестнице.
Она поднималась, а лестница, казалось, тоже поднималась вместе с ней. Она росла все выше и выше. Люська посмотрела вниз и не увидела ни пола, ни комнаты, ни часов, ни диванчика. За ее спиной клубился туман, а впереди была лестница без перил уходящая куда-то ввысь. Было очень тихо, прекратился даже скрип старых ступенек. В тяжелой обволакивающей тишине чувствовалась какая-то угроза. Люська готова была вернуться, но вдруг заметила, что лестница пропала, остались только три ступеньки наверх, путь назад был невозможен. Она села на ступеньку, вглядываясь в этот расползающийся туман. Из него образовывались и тут же пропадали
Люська перешагнула последнюю ступеньку лестницы и оказалась на узкой балюстраде, идущей по всей длине стены. Она осторожно вступила на темные изрезанные жучками доски, которые почему-то оказались упругими и прогнулись под ее ногами как резиновые. Похоже, на них можно было прыгать, как на батуте. И Люська, недолго думая, подпрыгнула. Ей понравилось, и она стала прыгать, стараясь развеселиться и прогнать страх, не смотреть вниз на этот странный туман. А он не рассеивался. Туман стоял плотно и грозно, как бы на страже, не разрешая спуститься. Люське надоело прыгать, и она стала осматриваться. Поскольку внизу все было покрыто туманом, она глядела на потолок, но там не было ничего интересного, кроме стропил и балок. Люська вздохнула, хотела уже сесть и терпеливо подождать, пока туман рассеется, как вдруг, подняв голову еще раз, разглядела среди скрещивающихся балок, нечто, похожее на раму окна или маленькую дверь. Под ней, незамеченная раньше, стояла деревянная тренога, самодельная стремянка, явно указывающая на возможность прохода на самый верх, где должен быть чердак.
Люська ухватилась за боковые стойки стремянки и стала подниматься, пока голова не уперлась в дверцу. Люська попробовала сразу открыть ее, прижав голову к поверхности, но дверца не поддавалась. Тогда, стараясь удержать равновесие, она обеими руками надавила на деревяшку, сильнее, еще сильнее. Послышался глухой хрип, похожий на жалобный вздох больной собаки. Очевидно, дверца, которую не открывали много лет, начинала «оживать». Люська опустила руки, расслабила напряженные мышцы, пошевелила одеревеневшие пальцы и продолжила попытки.
– Ну, пожалуйста, открывайся, волшебная дверца, – приговаривала Люська, стараясь подбодрить себя. – Прости, что я тебя потревожила, но мне так любопытно узнать, что там. Что ты скрываешь? Может быть, это та самая дверца папы Карло, и я войду в кукольный театр? А может быть, там спрятаны сокровища Синбада – Морехода, или сундуки, полные злата-серебра, над которым Кощей чахнет? Люська не переставала что-то говорить, прилагая все усилия, чтобы открыть упрямую дверь. Время от времени она опускала руки, давая им отдых, а потом снова жала на дверцу. Напрасно. Она не поддавалась. Люська сменила тактику. Осторожно, нежно, как будто стараясь, приласкать бродячее животное, отвыкшее от людей, она провела ладонями по всему периметру рамы и вдруг…
И вдруг она нащупала два небольших крюка, которые с двух сторон удерживали дверь. «А ларчик просто открывался», – засмеялась Люська, легко вытащила крючки из петель, откинула крышку люка, подтянулась и вошла.
Чердак был огромный, во всю ширину и длину дома. Через маленькие окошки на двух сторонах чердака проникал свет, не яркий, но позволяющий разглядеть обстановку. Сразу стало понятно, что это была мастерская художника. В самом центре стояли два больших станка. На одном из них явно была картина, холст, закрытый тканью с засохшей краской. Люська посмотрела внимательней и поняла, что и на фасадной стороне помещения и в торце тоже когда-то были окна, теперь задраенные рядом поперечных досок. «Понятно. Конечно, через них и проходил основной свет в мастерскую художника, иначе как бы он работал?» – подумала Люська, радуясь своей догадке. Итак, можно было приступать к тщательному осмотру всей мастерской, которая, хоть и тянулась во всю ширину и длину дома, но не была просторной, так как вдоль всех стен размещались картины или стеллажи, а один угол занимал огромный шкаф. Картины стояли строем как солдаты, одна за другой, но все были повернуты к зрителю обратной стороной. Кроме этих стоячих рядов картин, прямо с пола почти до самого потолка, уложенные друг на друга, картины образовывали высоченные пирамиды и этажерки. Сверху, прибитые к мощным бревнам стропил, спускались драпировки, огромные куски тканей. Здесь были и совсем простые, типа мешковины, и другие, легкие, шелковые, и тяжелые бархатные, парчовые, расшитые золотыми нитями. На высоких подставках стояли гипсовые головы греческих и римских богов, как на рисунках в учебниках по истории или в изостудии, где занималась Люська. На полках, прикрепленных к вертикальным стойкам, стояли и лежали глиняные кувшины, вазы, искусственные цветы и фрукты, свисали бусы, тонкие шерстяные шали, платки, меховые горжетки. Одна полка целиком была завалена старинными шляпами, а другая ломилась от обуви и сумок, тоже странных форм и фасонов, которые Люська видела только в музеях. По всему огромному залу валялись, упав с полок, множество разных пыльных аксессуаров.