Тайна святого Грааля: От Ренн-ле-Шато до Марии Магдалины

Маркаль Жан

Открытие Грааля выпало на долю трех рыцарей с чистыми сердцами и помыслами. Это удалось сделать Персевалю, который, правда, был отодвинут автором на второй план из-за своего «языческого происхождения». Вторым был двоюродный брат Ланселота Богорт, раскаявшийся грешник, символизирующий человеческий род во власти сомнений и страданий. Третьим оказался Галахад, обладающий всеми лучшими качествами, лишенный недостатков и не повторяющий отцовских ошибок. Поэтому, если Ланселот является воплощением всего лучшего, что есть в «земном» рыцарстве, Галахада можно смело назвать чистейшим образцом рыцарства «небесного».

На роду каждого из трех рыцарей была своя дорога (впрочем, почти в точности повторявшая все извилины сюжета предыдущих версий), но, в конце концов, пути Галахада, Персеваля и Богорта сошлись в «Замке отважных», где

Галахад, «Добрый Рыцарь», излечил Короля-Рыбака, после чего три рыцаря были допущены к тайной литургии Грааля. Так сгустившиеся над «Gaste Terre» злые чары (бедствия, перенесенные страной из-за ранения короля) были окончательно развеяны, и королевство обрело былую мощь. Однако приключение на этом не закончилось: героям предстояло совершить еще одно путешествие-инициацию. На таинственном корабле Соломона Галаад, Персеваль. и Богорт добрались до страны Саррас, где, в некоем «Химерическом Дворце», Галахад был объявлен «королем Грааля». Таким образом, свершилось предзнаменование: Галахад, в начале этой истории занявший гибельное место за Круглым столом, стал правителем.

Наконец, ставшему королем Галахаду было дано право узнать, что же хранил в себе Грааль: «опустив взгляд в священный фиал, он задрожал, поскольку его смертное тело узрело духовную сущность». Обладать подобным зрением не под силу простому смертному, поэтому Галахад, успев лишь обнять Персеваля и попросив Богорта передать прощальный поклон своему отцу, Ланселоту, опустившись на колени, испустил дух. Но «как только Галахад умер, произошло невиданное чудо: оба его товарища увидели воочию, как из небес появилась некая рука, которая, взяв священный сосуд и копье, унесла их с собой, на небеса. С тех пор ни один человек не мог отважиться на то, чтобы попытаться вновь увидеть святой Грааль» (рассказ в изложении Альбера Бегена).

После погребения Галахада Персеваль удалился в пустынь неподалеку от города Саррас, где облачился в монашескую рясу. Последовал за ним и Богорт, но в отличие от Персеваля он довольствовался молитвами и размышлениями, не принимая монашеского сана. Через год и три дня Персеваль скончался. Похоронив его рядом с Галахадом, Богорт, единственный оставшийся в живых свидетель чудес Грааля, вернулся во владения короля Артура, который, выслушав его рассказ, велел Богорту описать все эти события: так на свет появилась эта история.

Примечательно то, что Грааль и копье, сопровождавшее его в кортеже, навсегда исчезли из этого мира: отныне никто не сможет похвастаться тем, будто воочию видел эти символические предметы. Вознесение Грааля на небеса перекликается с другим «исчезновением», описанным в одном из последних эпизодов пятой части цикла Готье Мала, озаглавленной «Смерть короля Артура». Знаменитый меч короля — этот символ верховной власти, врученный Артуру божеством вод, Девой Озера, — в конце эпопеи исчезает под водой, взятый рукой, внезапно появившейся из глубин. В результате сопоставления этих эпизодов возникает оценочно-смысловая оппозиция «верх — низ»: светская власть и могущество, «возникнув из земли, в землю и вернутся», в то время как власть духовная, то есть благодать, ниспослана человеку с небес и в назначенный час возвратится обратно. Несмотря на то что поиск Грааля в этом рассказе пропитан идеями цистерцианства, он прекрасно вписывается в легенду о короле Артуре; цистерцианское мировоззрение вдохнуло в нее новый смысл, показав на примере Грааля, что духовный поиск не имеет ничего общего с «волей к власти». К сожалению, этой простой мысли до сих пор не могут понять те, кто всеми способами пытается найти таинственный Грааль ради того, чтобы с его помощью править миром.

В столь символичном завершении «Поисков святого Грааля» отчетливо проступает религиозное наставление: если Галахад ушел в мир иной в момент полного приобщения к Богу, то Персеваль скончался, пребывая в размышлениях и молитве. Автор рассказа, вероятно, хотел этим сказать, что достичь святости можно не только путем мистического экстаза, предполагающего полное единение с Богом: для этого достаточно уважать законы Церкви, хранительницы Благой Вести, или же стать монахом. Прекрасный образец, рожденный монашеской агитацией; пример, доступный всем и каждому…

Однако мы упустили из виду Богорта. Он не умер; даже в последней части артуровского цикла он пережил всех своих товарищей. Благодаря ему, единственному свидетелю тех легендарных

событий, мы узнаем об истории поиска Грааля. Богорт — обычный верующий: как и у любого из нас, у него есть грехи и недостатки, он податлив всякого Рода искушениям, его вряд ли можно назвать девственным или целомудренным человеком. Но он отважен, решителен и честен — как по отношению к другим, так и перед самим собой. Образ действий Богорта — это третий путь к спасению, заслуживающий не меньшего внимания, чем два предшествующих: он доказывает, что при определенных условиях, несмотря на суету и толчею повседневной жизни, духовный поиск может увенчаться успехом. Исчезли из мира Грааль, рыцари Персеваль и Галахад, но Богорт, хранитель послания, по-прежнему остается среди людей, неустанно повторяя слова надежды. Именно Богорт положил начало «династии искателей Грааля», потомки которой и поныне встречаются среди нас.

Сказать, что Грааль, представленный неизвестным автором этого рассказа, является истинным, подлинным Граалем, — значит придать делу другой оборот. Впрочем, что есть истинныйГрааль и можно ли обладать им? Ответ на этот вопрос хранится у таинственной «девы Грааля».

Часть третья

ИСКАЖЕНИЕ ИДЕИ СВЯТОГО ГРААЛЯ

Мифы легко передаются среди людей, и это естественно, потому что они универсальны. Но всякий раз, превращаясь в историю,они порой начинают разительно отличаться от того, чем были вначале, поскольку вписываются в специфический социокультурный контекст и, конечно же, по разному истолковываются авторами, которые пересматривают их и изменяют если не в соответствии со своими самыми сокровенными чувствами, то, по крайней мере, сообразно своему мировоззрению. Поэтому, перейдя Рейн, тема Грааля дала на германской почве совершенно особые плоды. И снова нам нужно всячески остерегаться чересчур поспешных выводов.

Во-первых, надо учитывать несомненное влияние политики на этот эволюционный процесс. В начале XIII века германский менталитет сильно отличался от западного, франко-британского менталитета. На первый взгляд германское общество придерживалось тех же принципов и восторжествовавшего христианства. Внешне христианская Европа являлась единым целым: с одной стороны, папство, теоретически всецело заботящееся о духовности и гармонии, а практически всячески стремящееся упрочить свою светскую власть; с другой стороны, великие династии, поделившие между собой сначала остатки римской, а затем и каролингской империи, — Капетинги, Плантагенеты и императоры, династии соперничающие, но на самом деле связанные друг с другом общими традициями. Разумеется, подобная «общность» наиболее заметна между Капетингами и Плантагенетами, которые, несмотря на вялотекущую борьбу, говорили на одном языке — французском. Но интеллектуалам Священной Римской империи германской нации было известно многое о том, что происходило в странах, расположенных на левом берегу Рейна или на том берегу Ла-Манша и Северного моря.

Таким образом, специфические германские черты будут постоянно проявляться в литературных произведениях, написанных около 1200 года, произведениях, которые, однако, по большей части были созданы непосредственно по французским, англо-нормандским или даже провансальским образцам. К тому же описываемые нами процессы происходили в эпоху Крестовых походов, в которых принимали участие все народы христианской Европы — впрочем, с определенными различиями. Поэтому если тамплиеры возникли на территории, находившейся под влиянием Капетингов, то в Германии был создан орден тевтонских рыцарей; вместе они заставили по-другому взглянуть на «монахов-воинов», в обязанности которых поначалу входила только защита паломников в Святой земле. Вскоре эти военные ордена стали закрытыми, превратившись в настоящие тайные общества, являющиеся или якобы являющиеся хранителями секретов, которые не следовало разглашать простым смертным. А в германских областях эти «секреты» могли возникнуть только от соприкосновения с Востоком, в частности, от столкновения германо-христианской и мусульманской духовной культуры; последняя, в свою очередь, была наследницей древних метафизических учений, некогда волновавших Малую Азию, Иран и окрестности Гималаев.