Тайна Тихого океана
Шрифт:
– Здорово, Хуан! Ну, как тебе на этот раз?
– Клево! Особенно с грузовиком круто получилось. Мои коллеги до сих пор из кювета выбираются. С мокрыми штанами.
– Значит, ты пришел к финишу первым?
– Ага. Так что делиться не придется. Товар не растеряли?
– Обижаешь! Дон Мигель, будьте любезны…
Оранжевый протянул стандартную пачку из чемодана. Светлые, выгоревшие на солнце глаза полицейского радостно блестнули. Он отставил, прислонив к «тойоте» снаружи винтовку, чтобы
Сердце Евахнова начало биться медленно-медленно. Если переставить поудобней ноги, рывком открыть дверь, то вот она, винтовочка, в его натруженных руках… Но не решился. Со своим уставом не полез в чужой монастырь.
А парнишка бережно принял подношение. Пролистнул, послюнявив пальцы, купюры, как бы определяя на глазок размер суммы. И вроде бы остался доволен, потому что показал издалека пачку напарнику.
Мимо равнодушно фыркали автомобили. Стороны опять перебросились несколькими фразами.
– В следующей раз на другой трассе погоняем, идет?
– Обязательно. Через недельку, дон Максимиллиано?
– Договорились, Хуан.
А потом служивый вальяжной походкой направился обратно к «опелю», небрежно волоча за ремень винтовку прикладом по асфальту. Был бы это подчиненный Евахнова, тут же отправился под арест.
Мимо промчалось открытое ландо с ослепительной красоткой, и парнишка залихватски, в два пальца хлестнул путешественницу пронзительным хулиганским свистом.
Голубой и оранжевый галстуки, словно оклемавшись после укуса мухи це-це, вдруг живо затараторили между собой:
– Вы видели, дон Максимиллиано?
– Согласен, уважаемый дон Мигель. Авто достойно внимания.
– Если не ошибаюсь, «бьюик-инвикта» пятьдесят девятого года, все родное, из современных наворотов только кондиционер.
– А как вам сидевшая за рулем дама?
– Так себе. Тридцать один с половиной год. Крашенная блондинка. И не следит за собой – лак на ногтях облез.
«Опель» принял полицейских и с места рывком умчался вдаль, туда, где в мареве уже виднелся сизый, как голубь, город на холмах.
Евахнов сидел, словно охваченный столбняком. Он не верил, что правильно прочитал происшедшее. И тем более не верил, что все обошлось. Однако тут на переднее сиденье рядом с генералом плюхнулась аналогичная пачка денег.
Голубой галстук что-то одобрительно пропел генералу и дружески хлопнул по плечу. Потом озабоченно взвесил пачку реалов на ладони и о чем-то с участием генерала спросил.
– Рио? – только и смог вопросом на вопрос ответить генерал и кивнул в сторону далекого города.
– Rio, Rio! – радостно закивал голубой гастук. И еще раз похлопал Евахнова по плечу. Как лучшего друга.
Оранжевый ограничился тем, что вяло похлопал в ладоши – как маршал на концерте армейской самодеятельности.
Лихие пассажиры через противоположенные двери покинули салон. Рослые, стройные и красивые. И снова вальяжно томные, будто укушенные мухой це-це. «Хлоп-хлоп!» – почти одновременно поздравили генерала двери с возвращением в себя. Пальцами свободных рук подтягивая брюки, чтоб не запачкать, наркодельцы по откосу спустились прямо в топорщащиеся красным камнем и гигантскими алоэ ущелье. В пласты тумана. С глаз долой. Из сердца вон. Что они там забыли?
Рио был – рукой подать, но Евахнов дальше вести машину не желал. И не потому, что на подъезде к городу его мог ждать полицейский кордон. Руки алкоголически дрожали. Сердце глухо бухало в адамовом яблоке. Ноги, казалось, были обмотаны стекловатой. И стекловата забилась в гортань. Несмотря на кондиционер, старый вояка вот-вот мог грохнуться в примитивный обморок от жары.
Проезжавший мимо мотоциклист в шортах почему-то крепко засмотрелся на Евахнова и чуть не кувырнулся.
«Не-ет, такие повороты не для моей кобылки, – всплыла цитата из какого-то фильма. Евахнов криво усмехнулся и посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Оттуда на Евахнова глянул не молодой уже, но еще бойкий угонщик автомобилей, пособник наркоторговцев и беглец от правосудия. – Добро пожаловать в Бразилию, товарищ генерал!»
На счастье, мимо в это время трусил квадратный раздолбанный автобус. К крыше веревками примотаны корзины и клетки с курами. Метрах в десяти махина вдруг запыхтела и прижалась к обочине. С шипением и скрипом распахнулась дверца. Небритый водитель в кепке с полупрозрачным козырьком гаркнул Евахнову что-то утешающее и призывно махнул рукой. Очевидно, решил, что машина генерала сломалась, и предложил подвезти.
Генерал, особо не раздумывая, перебрался в автобус. Отдал водителю стореаловую купюру из полученных от наркоторговцев. Водитель сделал круглые глаза, восхищенно пощелкал языком, пробормотав что-то вроде «Russo, russo!» и дал сдачу кипой мятых банкнот – на сумму в девяносто семь реалов. Генерал устало сел на janela [28] . И только сейчас вспомнил, что и ключ из замка зажигания «тойоты» не вытащил, и дверцу не закрыл. Ну и плевать. Выходит, он уже акклиматизировался и перенял местный обычай.
28
Место у окна.
Прежде белая, как выбеленная на солнце кость, «тойота» теперь от пыли стала похожа на шмат сала с венгерским названием «шпиг». По мере удаления шмат становился все меньше. Будто таял на солнце. Последний раз мелькнул огрызком в мышеловке и исчез за поворотом.
Рощи гигантских алоэ сморщились и уступили место пригороду. Автобус, урча, взбирался на склоны и с ускорением ухал вниз, рискуя задавить барахтающихся в придорожной пыли сорванцов и потерять кудахчущие клетки с несушками. Кондишн почил, еще когда генерал пахал лейтенантом, и городской смог не преминул придать окружающему кисло-едкий привкус. Зато это уже был город. И местное население не надвигало низко шляпы на глаза, а предпочитало отгораживаться солнцезащитными очками. Очками в форме капель, в форме кошачьих глаз, совершенно круглыми очками, в виде сердечек… Зеленые, серебряные, фиолетовые, абсолютно непрозрачные стекла.
Обдав повышенным содержанием Це-О-два из выхлопной трубы, автобус распрощался с генералом. Здесь вздымались дымящие трубы над сложенными из пористого светлого, только жутко чумазого камня мастерскими. Здесь высились почти такие же, как на родине, пятиэтажки с вывешенным между балконами бельем. И здесь стоял невообразимый гвалт – куда там восточному базару. Каждый светлый, темный, шоколадный, серо-буро-малиноый туземец что-то кричал, ожесточенно жестикулируя. Кажется, он обращался одновременно ко всем встречным и поперечным, хотя, вроде бы, ничего не продавал. Этот шум вызывал искреннее желание кого-нибудь тут же на месте прибить, и как только прилипшая после встречи с полицией прострация отступила, генерал поспешил ретироваться в закоулки.