Тайна Тихого океана
Шрифт:
«Вот она где, правда!» – в бессильной ярости Зыкин так сжал швабру, что хрустнул держак, – «Вот оно как!»
– Что ж, мудро. Очень мудро. Кажется, я таки научил тебя ненавидеть все человечество, как и обещал в далеких шестидесятых.
– Значит, мы можем продолжить работать вместе? Ключ номер один у тебя?
– А почему бы нам и не продолжить работать вместе? Ты добыл ключ номер два?
– Покажи!
– Нет, ты первый покажи!
Над головами одиноко прожужжала мясная муха, села в блюдо с маринованными плавниками мурены [106] на шведском столе. Один охранник проводил ее стволом парабеллума, но стрелять не рискнул.
106
На
– Ладно, следи за руками, – Борман медленно пошарил по закромам кресла. Под колеса вывалился рулон марли, а Борман вытащил и воздел выше капельничной колбы есаульский яловый сапог.
Зыкин готов был поклясться подаренной Гердой куклой, что именно тот сапог, который остался на ноге молчаливого атлета-синоптика. От бешенства в жилах мегатонника циркулировала уже не кровь, а чистый адреналин.
– Мне тоже есть, чем похвастаться, – злорадно ухмыльнулся индеец и из-под полы явил на всеобщее обозрение сапог до пары, – Значит, отложим выяснение отношений на после победы? – коварная ухмылка Кортеса выдавала Зыкину, что тот припрятал против Бормана еще какой-то козырь.
– Да, на после путешествия в Россию. Гер Паплфайер, – повернул снисходительную улыбку Мартин к главному негру, – Самолет готов? – и в голосе Бормана Зыкину явно читался тайный замысел истереть индейца в порошок и развеять прах, лишь только индеец станет Мартину не нужен.
– Ждет на пятой взлетной полосе. Только одна гребаная проблемка. Секретарша Бруно, маза-фака, под пыткой раскололась, что в случае его исчезновения, через неделю по почте в траханый Госдеп США кем-то из доверенных лиц будет отправлен долбаный микрофильм с компроматом на наше правое дело.
Мартин выразительно посмотрел в глаза индейцу. Тот пожал плечами, дескать: «А я-то тут при чем?»
– Свяжитесь с нашими арабскими друзьями, – тогда распорядился Борман, – Пусть завалят Америку письмами, начиненными бациллами сибирской язвы. Янки поневоле начнут прогонять почту через термообработку и уничтожат улику!
Не сговариваясь, Мартин и латинос повернули каждый к собственной двери и двинули прочь. Шведский стол остался без охраны, и с одного его краю уже замечалось подозрительное брожение.
– Наши вожди помирились. Ура! – гаркнул черный Вонненгут, и вокруг него вьюгой закружили лепестки орхидей. – Скоро весь мир будет у наших ног!
– Ура!!! – грянул хор негров столь мощно, что у прижимающего к стеклу обломок швабры Зыкина заныла рука.
– Чур, моей будет «Микрософт»! – делили мир между собой приспешники Паплфайера, – А мне – Донбасс!.. А мне – греческие оливковые плантации!..
Удаляющийся Мартин Борман вяло помахал неграм на прощание пухлой ладошкой. Индеец на чествование вообще никак не отреагировал, но Зыкин не зафиксировал этот нюанс поведения краснокожего, поскольку уже сдавал чемпионскую норму по канатному подъему. Он не стал карабкаться до самого верха, а в ближайшем пустующем кабинете на пятом этаже расшиб оконное стекло лбом и, на ходу утирая пот, через дверь коридора четвертого этажа, через пытающуюся преградить дорогу размалеванную и лихо бряцающую оружием охрану второго этажа, оставляя после себя свернутые скулы, вывихнутые лодыжки и открытые переломы рук, через многолюдный зал с пассажирами, секретными агентами и военными патрулями, оставляя после себя инвалидов первой, второй и третьей групп, через какие-то турникеты и металлоискатели, оставляя после себя высоколегированный металлолом, помчался на взлетное поле.
Он не видел, как в машины «Скорой помощи» грузили выловленные из бассейна трупы, труп лысого продавца билетов и найденный в туалете труп француженки Женевьев. Он не видел, как мавры-генералы рассаживались по джипам, а зулусы в штатском – по представительским лимузинам. Адреналин гремел в Валерино сердце набатом.
И, хотя выкладывался, будто Карелин на Олимпиаде, все-таки опоздал. Взмывший с пятой взлетной полосы «Боинг» показал ему хвост. Сопя носорогом, Валера оглянулся. Аэробусы подслеповато тянули к нему со всех сторон алюминиевые носы, словно принюхивающиеся акулы. “Lufthansa”, “Thai Airways”, “United Airlines”… Где-то вдалеке прошуршали желтые сегменты чемоданной тележки. И тут же этот жалкий звук был проглочен ревом заходящего на посадку “Локхида”. А еще справа маракасами гремел топот армейских ботинок и всполошенная перекличка раций – на поимку прорвавшегося через кордоны мойщика окон Паплфайер двинул регулярные войска. Вряд ли, чтобы вручить уведомление об увольнении.
Не долго раздумывая, Зыкин свирепо содрал с хранящегося у сердца бесценного подарка – куклы Барби – белое платье, обвязал руку и осколком стекла надрезал палец. Собственной кровью на фальшивой белой повязке Валера нарисовал красный крест, взмыл по трапу и уверенно постучал в фюзеляж готовящегося ко взлету старенького автозаправщика КС-135 «Стратотанкер» [107] .
Чуть погодя из двери высунулось добродушное шоколадное лицо.
– Не подскажете, где я могу найти мистера Джошуа Брунаси? – на самом деле прочитал Валера пластиковую шпаргалку на груди пилота. И хотя внутри славянина бушевал вулкан, внешне Зыкин демонстрировал лишь профессиональную озабоченность.
107
Максимальная взлетная масса – 146,3 т; длина 41,5 м; высота 12,7 м; размах крыла 39,87 м; крейсерская скорость полета на высоте 10 000 м –855 км/ч; максимальная масса топлива для передачи 60 т.
– Джошуа Брунаси, это я, – весело улыбнулся еще ничего не подозревающий негр.
– У меня для вас очень печальные новости, – сочувственно, но сугубо официальным тоном (ведь на нем была форма сотрудника аэропорта) сообщил Зыкин, – Вы должны срочно пройти медицинское обследование. У вашей подружки подозрение на СПИД.
– У Сары, Эпифани или Джоанны? – лучезарная улыбка уже сползала с оливкового лица прочь.
– Не хотел бы вас расстраивать преждевременно, но вообще-то у всех трех.
– А у Жозефинны, Милли и Зарины?
– И у них, – доверительно нарушил тайну Гиппократа Зыкин.
– А у..?
– Тоже, – со вздохом сообщил Зыкин. И вздохнул еще раз, расслышав приближающийся топот армейских ботинок.
– Святая Мария, как я объясню все это жене?! – схватился за голову летчик, скатился по трапу и побежал в сторону здания.
Валера вошел в раскаленное нутро топливозаправщика и перво-наперво задраил люк. В нос ударил густой терпкий запах авиационного керосина. У бойца не было особой надежды, что на борту самолета больше никого нет, поэтому мегатонник двигался бесшумней парашютика одуванчика. Узкий проход между ребристыми стенками внутренних резервуаров, кабина оператора заправки в воздухе, салон, штурманская кабина. За штурвалом спиной к Валере сидел человек белой расы и щелкал тумблерами, проводя предполетную проверку навигационных приборов. Валера присмотрел на шее штурмана точку, несильный удар по которой выключит человека на пару часов.
– Ну-ка, Синдарелла, схватил ведро и бегом марш за компрессией! [108] – авиатор не повернулся лицом, но знакомый голос подхлестнул Валеру сильней кнута. И Зыкин даже какие-то мгновения реально был готов отправиться добывать ведро [109] .
Валера глянул в потолок, будто испугался, что тот сейчас обрушится. Условия, приближенные к дурдому.
– Кучин, ты? Как тебе не стыдно ржать, мир в опасности!
– Ладно, зема, садись, будешь за борт-инженера. Стартуем спасать мир.
108
Стандартная шутка старослужащих над новобранцами
109
Компрессия – это сжатый воздух