Тайна третьего кургана
Шрифт:
– Анастасия Прокопьевна тоже на покосе? – спросил я, стараясь держаться непринужденно. – Дело у меня к ней есть.
– Тожа-а! – протянула Фрося. – Бабка Лычиха осталась да я. Лычиха-то должна помереть скоро. И ее караулю. Прокопьевна наказ дала: как помирать начнет – воды ей подать. Вот я и бегаю в окошко к ней стучать…
Я заметил, что в движениях ее и лице есть что-то девичье: неуловимо-легкое и мгновенное. Казалось, ее насильно обрядили в мешковатое платье и уж совсем ни к чему – в зимнюю
– Слышь-ка, солдатик-то где? – доверительным шепотом спросила Фрося, и глаза ее лукаво забегали. – Ой, меня вчера Прокопьевна ругала, так ругала… Не ходи, говорит, к чужим. А я ведь только про Гришеньку спросить… Вы-то надолго к нам пожаловали? Может, к нам с Грунькой на постой пойдете? " Чего в балагане-то жить?..
– Мы археологи, мы возле курганов будем жить, – попробовал я объяснить Фросе. – Вот хотел человека у вас найти, чтобы курганы показал…
– Курганы? – насторожилась она. – Так я покажу! Здесь близенько! По тропочке напрямки с версту токо…
Она глядела на меня выжидательно и радостно. Выбора не было. Ребята, наверное, уже свернули палатку и ждали меня.
– Айда, айда! – заторопилась вдруг. – Я скоренько вас сведу и назад. Прокопьевна-то и не узнает!
Я едва поспевал за ней. Фрося не шла, а бежала неросным, торопливым бегом. По дороге она заскочила в один двор и постучала в открытое окно. Из избы донесся хрипловатый старушечий голос, то ли просящий, то ли недовольный.
– Жива еще! – весело сказала Фрося и устремилась вдоль по улице.
Ребята лежали на траве и меланхолично переговаривались.
– Идем! – скомандовал я. – Минута на сборы.
– Где твой проводник, начальник? – спросил Сергей, не двинувшись с места.
– Вот! – Я показал на Фросю. – Она знает дорогу.
– Да-а… – протянул Бычихин. – С таким проводником нас в соседней области искать придется. Неужели в деревне нет мужиков?
– Нету! – сказала Фрося. – Мужики-то воюют все…
Она присела возле Шкуматова, сложила руки на колени. Иван вскочил и начал одеваться. Сергей задумчиво покусал губу, но, так ничего не сказав больше, обулся и подхватил свою сумку. Через десять минут мы уже шагали за Фросей, огибая деревню со стороны огородов.
Тропа начиналась сразу за деревней, была хорошо набита и тянулась по густым, как плетень, соснякам. В лесу пахло хвоей и багульником, пели невидимые птицы и тонко звенели комары. Мы шли цепочкой, а впереди, шурша подолом, бежала Фрося. Она скрывалась из виду, но возвращалась и поторапливала:
– Экие вы, будто вареные! Шевелите ножками, шевелите!
Труднее всех было Стасу. Он тащил свой рюкзак, связку лопат и сумку Алены. Груз сползал с узких плеч, на поворотах его то и дело заносило. Бывший десантник Шкуматов нес раза в два больше, но шагал легко, успевая подтрунивать над Каре-евым. Тот не отвечал и лишь сердито пыхтел.
Примерно через километр мы вышли на берег озера и тут же увидели сосновую гриву. Среди мелколесья она поднималась высоким желтым бором, застаревшим, с огромными перевитыми кронами. У нас, внизу, не было и малейшего ветерка, а на грнве мощно и протяжно шумели деревья. Тропа уверенно повела на подъем, отчего во мне шевельнулось сомнение: вдруг на месте курганов что-то построили и перекопали, уничтожив могильник? Куда-то ведь ходят деревенские по этой тропе? Причем часто. Трава и мох выбиты до песка, до сосновых корней.
Мы поднялись на мыс гривы, и тут Фрося остановилась и села. Ребята как по команде попадали на землю, не снимая ноши. Отсюда хорошо было видно крыши домов Еранского, изгиб реки и озеро. Похоже, что Овалов, описывая расположение курганов, указывал на эту гриву. Люди в железном веке умели выбирать место для селений и захоронений…
– Красиво, – сказал Бычихин. – Здесь можно и весь отпуск прожить… Но где же наши курганы?
– Тута вот, под боком, – засмеялась Фрося и вскочила. – Мешки бросайте, да пошли!
Первый курган оказался неподалеку от мыса. Холм метра два в высоту и пятнадцать в диаметре стоял среди сосен, которые обступали его подошву, очерчивая неправильный круг. Солнечный свет едва пробивался сквозь кроны, и по мшистой земле плясали яркие зайчики. Из дневника Овалова я знал, что курганов должно быть два. Профессор составил абрис гривы, где указывал размеры курганов и расстояние между ними.
Сергей Бычихин забрался на холм и, растянувшись на его вершине, дурашливо закричал:
– Пашка, немедленно соглашайся на окуневскую культуру! Курганчик-то окуневский! Ну?
– Поглядим, – сказал я. – Я верю Овалову.
– Иван, тащи лопату! – приказал Бычихин. – Сейчас мы, не отходя от кассы, проверим содержимое.
Он встал и начал руками снимать моховой покров. Шкуматов послушно отправился на мыс, где лежали наши вещи.
– Стой, погоди. – Я сел перед Сергеем и прихлопнул рукой отодранный лоскут мха. – Давай начнем завтра, и все как следует. Потерпи, больше терпели.
Мне показалось, что если сейчас же начать раскопки, то все работы в этом сезоне встанут с ног на голову. Но самое главное, пропадет интерес, азарт, без которых – существовало поверье – не откроется самая важная находка.
Я знал, Сергею будет трудно согласиться со мной. Открытие Еранского могильника – его заслуга, и он имел полное право здесь распоряжаться, несмотря на то, что руководителем раскопок был я. Однако Бычихин согласился, видимо поняв, что его спешка выглядит по-мальчишески.