Тайна украденной пальмы
Шрифт:
И зачем он только затеял это путешествие? Теперь две недели будет сидеть в одиночестве и читать книжку, в то время как Владик и Ирка будут развлекаться и набирать впечатления.
Витька присел на корточки и посмотрел на воду. Холодные брызги иногда долетали до него. Волны усиливались.
Ничего особенного в этом Байкале! Озеро как озеро. Таких миллион. И волны здесь маленькие. Витька однажды видел шторм на море, поэтому байкальский прибой его нисколько не впечатлял.
От озера веяло прохладой, позади
— Эй, орлы! — дядя Веня махал им рукой. — Бегите сюда! Сейчас отплываем!
Ребята сорвались с места и помчались к белому катеру.
— Это дядя Володя, — представил он своим спутникам пожилого мужчину, сидевшего за штурвалом. — Он отвезет нас на станцию.
Дядя Володя хмуро кивнул ребятам и неторопливо налил в кружку чай из термоса. Угощаться пассажирам не предложил, но, прежде чем отхлебнуть, плеснул чай на дно моторки.
— Зачем это? — не поняла Ирка. — Пол чаем моете?
— Бурхана задабриваю, — так же хмуро, без тени улыбки ответил дядя Володя.
— Кого?
— Бурхана, — поторопился объяснить дядя Веня. — Так сибирские народы называют бога воды.
— А вы верите в бога воды? — поинтересовался у дяди Володи Владик.
— Традиция такая, — отрезал дядя Володя и протянул термос и кружку дяде Вене. — Пейте.
Моторка затарахтела, загудела и рванула с места.
— Витьку сейчас снова укачает! — прокричал Владик.
Витька только головой помотал. Не будешь же перекрикивать мотор и объяснять, что на открытом воздухе его не укачивает.
Моторка вышла из залива и помчалась по озеру. Плохое настроение у Витьки как рукой сняло.
Он улыбался, и все снова рисовалось в самых радужных красках. И путешествие, и Байкал, и научная станция. Он даже позабыл о размолвке с ребятами.
Он наслаждался ветром, от которого перехватывало дыхание, и хлесткими брызгами, которые летели вместе с ветром. Ему хотелось, чтобы путешествие на моторке не кончалось никогда.
Но как раз все самое лучшее всегда бывает самым коротким. Моторка, задрав нос, очень быстро пересекла озеро, сбавила ход и вошла в другой залив.
На берегу стоял один-единственный небольшой бревенчатый домик.
— Это и есть наша станция, — сказал ребятам дядя Веня.
Станция больше походила на дачку или на сторожку лесника. Ее вид разочаровал ребят, но дядя Веня этого не заметил.
— Здесь мы и проведем две недели, — радостно возвестил он. — В трудах и открытиях, как полагается настоящим ученым.
Трудно было представить себе, что в такой избушке можно совершать какие-то открытия. Ребята рисовали в воображении станцию несколько иначе. Этаким современным зданием с аппаратурой и кабинетами.
— Выгружаемся, — скомандовал дядя Веня, выпрыгнул из лодки и помог
Ребята стали выбрасывать из катера свои рюкзаки. Дядя Володя озабоченно посмотрел на поднимающиеся волны, покачал головой и попросил:
— Скажи Севе, чтобы поторопился. Баргузин поднимается. Можем застрять здесь на сутки.
Словно в насмешку, каторжник охранял каторжников. Линейный батальон, в котором штрафным рекрутом служил Черский, охранял острог, где содержали таких же арестантов.
Служба в гарнизоне была тупой и однообразной. Командир — злым и совершенно невежественным. И впереди никакой надежды хоть на малейшее улучшение. Тут впору сломаться и сильному человеку.
Но Черский не сдавался. Он привык откликаться на русское имя Иван, привык молча и безропотно выполнять приказания командира и с нетерпением ждал редких свободных часов и еще более редких свободных дней.
Когда было совсем трудно, больно и обидно, он вспоминал Чекановского, его веселую, задорную улыбку и брал себя в руки. Нельзя отчаиваться!
Здесь, в Сибири, он открыл для себя естественные науки. В университете очень мало времени уделялось биологии, геологии, физике, и теперь Черский наверстывал.
Он читал все научные книги, какие мог раздобыть. Читал все подряд — о строении земной коры и о путешествиях Чарльза Дарвина, о теплоте и о лунных кратерах. Он всегда помнил слова Чекановского о малоисследованном Сибирском крае, о том, что именно здесь может найти себе применение пытливый ум ученого.
По воскресеньям он бродил по берегам Иртыша и Оби и собирал раковины, минералы и кости доисторических животных. Однажды ему повезло, и в небольшой роще он обнаружил целое кладбище окаменелостей. Находки прибавлялись и прибавлялись, у Черского уже собралась неплохая палеонтологическая коллекция.
Коллекция валялась без применения, Черский еще не умел научно описать ее и классифицировать, поэтому в один прекрасный день решился и отправил часть коллекции в Московский университет.
Ему казалось, что такую коллекцию обязательно заметят и оценят, что из университета вот-вот придет письмо с благодарностью. Но письма не было. Может быть, коллекция затерялась где-нибудь в дороге?
У другого бы руки опустились, а Черский продолжал исследовать берега, продолжал искать раковины, пополнял и пополнял свою коллекцию. Командир и солдаты насмехались над батальонным чудаком:
— Зачем тебе все эти камни? Кому они нужны? В Москве своих камней полно!
Вот вытянулось лицо у командира, когда летом 1868 года в батальонную канцелярию пришло письмо на имя Черского! Академик Миддендорф ехал в экспедицию в Западную Сибирь и хотел встретиться со штрафным солдатом Черским по поводу его коллекции раковин.