Тайна улицы Дезир
Шрифт:
Жан-Люк включил CNN и стал смотреть спортивную программу, одновременно слушая, как спорят Фарид и Ной. В первый раз Ной отказывается участвовать в налете. Это вообще первый раз, когда Ной осмеливается противоречить Фариду. В одном Ной отличался от Фарида. У Ноя было чувство семьи. Это не Ной, а Фарид чуть не задушил собственную сестру, остановившись лишь в тот момент, когда ее лицо посинело и она стала хватать ртом воздух, как вытащенная из воды рыба. Это не Ной, а Фарид был склонен к насилию, к невероятному насилию. Но менять что-либо было поздно. Жан-Люк выбрал Фарида. Таким, какой он есть.
Море
Жан-Люк вновь узнал этот страх. Он был все тот же. В этот раз он принял лекарства еще до появления симптомов. Его дрянной желудок все равно выкидывал свои фокусы, но было терпимо. Главное - сосредоточиться и, забыв прошлое, увидеть Фарида в роли «Черного ангела».
Конечно, поскольку Менахем вышел из игры, Ною придется быть сначала шофером, а потом стоять на страже. Налет придется совершать вдвоем, а это означает дополнительный риск. Но, с другой стороны, Фарид так изменился после смерти Ванессы, он настолько полон ненавистью, что легко справится и с двумя. В любом случае выбора у них не было. Ной приказал Менахему припарковать «опель» около обменного пункта на авеню Франклин-Рузвельт.
Отступать Жан-Люку было нельзя. Они с Фаридом условились: они грабят кассу, и Ной возвращается в Сен-Дени спрятать деньги, а в это время они с Фаридом направляются на Пассаж-Бради, чтобы прикончить хозяина ресторана. Жан-Люку было жаль делать это так скоро. Ему хотелось бы заглянуть в душу этого человека, прежде чем прикончить его. Уже само название его ресторана вызывало желание узнать о нем побольше. Длинное название: «Дневные и ночные красавицы». Что бы это могло значить? Что парень любит девушек, и этот ресторан - дань всем, кого он знал?
Владелец ресторана. Что за странная идея - после бешенства войны и бездумной независимой жизни похоронить себя в бизнесе, связать себя обязательствами, заботами. В портах Жан-Люк видел таких людей. Людей с неторопливыми движениями, потрепанных штормами. Их глаза полиняли от соленых брызг, непрестанно летевших им в лицо. Они дружат со страхом. Они уважают его, а он платит им тем же.
Не так-то легко будет убить человека, который дружит со страхом.
– Черт! Бартельми не отвечает.
– Я думаю, этому счастливчику случается иногда заснуть.
– Не шути с этим, деточка. Бартельми всегда отвечает на телефонные звонки. Особенно если звоню я.
– Может быть, он сидит в засаде в таком месте, где звонок может все испортить.
– Именно это меня и беспокоит.
– Позвони Груссе. Хоть он и Садовый Гном, но все же полицейский. А наша цель - не допустить налета.
– Нет, наша цель - спасти Максима. Была и остается.
– Даже если убийцу Ванессы арестует Груссе, главное - что Максим будет спасен. Итак, решено. Звони Груссе. Call the fucking bastard now! [Сейчас же звони этому сукиному сыну! (англ.)]
Несколько секунд Лола рассматривала Ингрид. Та слегка наклонила голову и улыбнулась. Потом изобразила человека, набирающего номер. Лола снова вытащила мобильный телефон из кармана и сделала то, чего требовали от нее долг и Ингрид Дизель.
– Сама судьба
– Ты думаешь, что Груссе сидит в засаде вместе с Бартельми?
– Вполне возможно. Ладно, деточка. Посмеялись - и хватит, я звоню в комиссариат Десятого округа.
Лола предпочла не называть свое имя дежурному на телефоне, который принял ее звонок и уверил, что передаст информацию в Отдел по борьбе с бандитизмом. А двадцать минут спустя из гаража при домике из известняка выехал джип с тремя мужчинами. На верзиле, занимавшем сиденье рядом с водителем, был черный колпак.
Решетка наконец открылась. Джип выехал из гаража с троицей налетчиков на борту, и он почувствовал, что полностью готов к предстоящему. Появление Лолы Жост и ее напарницы нисколько его не смутило. Он был на мотоцикле. Он позволил Лоле занять место в кильватере джипа, тронулся с места и последовал за ними на расстоянии.
Найти дом не составило особого труда. Это было практически единственное строение из известняка во всем Сен-Дени. С этой минуты все приобретало смысл. Тучи рассеялись. Ничего общего с военными играми, в которых эскадроны движутся в тумане и лишь постепенно различают землю под ногами. Найти логово Фарида Юниса оказалось делом нескольких дней.
«Человек, ведущий жизнь буржуа в своем домике из известняка». Этот домик был расположен на улице Кинсонна. Уютное здание с белыми ставнями, высокими узкими окнами, с геранью на подоконниках и красно-синими декоративными арками. Кокетливая стенка из красного кирпича. Очень подходящая к ней решетка из кованого железа. Спасибо, Магдалина, то есть Хлоя Гардель. Спасибо за твою потрясающую наивность. Знаешь, затратив минимум усилий, любой сможет убедить тебя в том, что живет в Токио.
Он победит, потому что он самый быстрый и самый ловкий. Природа создала его мелким. А значит, легким. Физическая сила ничто по сравнению с решимостью и особенно по сравнению с тщательно разработанной стратегией. Хороши все средства: фальшивые ловушки, Троянские кони, - в общем, любые уловки. Если не можешь убить врага своими руками, используй чужие.
Да, его догадки подтвердились: Фарид Юнис и его подручные отправились на новое дело, и здесь оставалось только одно - продолжать преследовать его, а потом в нужный момент набрать нужный номер и ждать.
Первый раз в жизни Питер Пэн решил предупредить полицию. Совершенно очевидно, что Фарид Юнис не даст себя арестовать людям из Отдела по борьбе с бандитизмом. Фарид Юнис предпочтет Смерть. Ту, что поджидала его за углом три долгих года. Красивая девушка с длинными белокурыми волосами, голубыми глазами и холодной бледной кожей.
32
Серый «опель» был именно там, где сказал Менахем. Напротив пиццерии. Ной припарковался на противоположной стороне, заглушил мотор, вышел из джипа, сел в «опель» и выжал сцепление. Жан-Люк сел за руль джипа, и Фарид занял место рядом с ним. Фарид достал два автомата Калашникова. Они подождали, пока Ной тронется с авеню Франклин-Рузвельт. Обменный пункт располагался метрах в ста выше по улице, рядом с роскошным магазином мужской одежды. Справа открывался вид на круглую площадь Елисейских Полей, которая была совершенно пуста.