Тайна утопленной рамы
Шрифт:
Гришка-вор к обеду остаться отказался. Объяснил, что у него ещё много дел, а ведь от причала, где он ставит свою моторку, до его деревни — сорок минут на автобусе.
— Пока приеду, соберусь, да назад — как раз уложусь тык в тык, — сказал он.
Впрочем, он редко когда оставался к обеду — мне кажется, стеснялся.
За обедом Ванька болтал, не умолкая.
— Вот здорово! — говорил он с набитым ртом. — Нам, наверно, надо взять, кроме наших удочек, по термосу и флакончик, с этой жидкостью против комаров, ведь ночью на воде их тьма-тьмущая!.. И, как ты думаешь, папа, брать нам донные удочки, или донная рыба будет плохо сейчас клевать?..
— Какая донная рыба? — усмехнулся отец. —
— И вообще, помолчи немного, — сказала мама. — А то подавишься. Смотри, у тебя изо рта куски падают, и вместо слов у тебя все равно выходит только какое-то сдавленное «бу-бу-бу»!
— Я… — начал было Ванька, известный спорщик и упрямец, но тут во дворе громко залаял Топа — тем своим басовитым лаем, от которого все кошки на десять километров в округе падали с крыш.
— Кто там? — мама встрепенулась. — Гости, что ли?
— Похоже, что гости, — сказал отец, вставая из-за стола и подходя к окну. — Кто-то из друзей, кого Топа знает… Он лает не злобно, а скорее приветствуя… Так и есть! Егоровы! Готовь ещё три прибора…
Мы с Ванькой переглянулись. Дядя Серёжа Егоров был давним другом отца, его однокурсником по биофаку — и жизнь у них сложилась похоже. Дядя Серёжа долго работал в центре по изучению пушных животных — этот научно-исследовательский центр, целое хозяйство со многими лабораториями и бесчисленными вольерами, находился где-то в Подмосковье. Потом, из-за всех кризисов, этот научный питомник остался практически без денег и без нормального снабжения. Дядя Серёжа не мог глядеть, как животные просто мрут от голода — и никак не мог взять в толк, почему эти зверушки с ценнейшим мехом никому не нужны. Он выкупил за гроши самых слабых норок, песцов и хорьков — «доходяг», про которых считали, что они всё равно уже не жильцы — и на занятые деньги завёл собственное пушное хозяйство. Поскольку он был отличный биолог, блестящий специалист по пушным зверям, у него ни один зверёк не умер, все выжили, окрепли и дали многочисленное здоровое потомство. В этом потомстве дяде Серёже удалось добиться такого качества меха, какое редко встретишь, и его соболи и ласки пользовались спросом не только на московских предприятиях по пошиву шуб и шапок, но и за границей. Дядя Серёжа со своей женой, тётей Катей, и дочкой Фаиной (все мы звали её Фантиком) частенько приезжали к нам в гости. Фантику было одиннадцать лет — то есть, она была на год младше меня и на два года (вернее, на полтора) старше Ваньки, и все вместе мы составляли «неплохую компанию», как выражались взрослые. Впрочем, когда мы их допекали, они выражались чуть иначе. «Какие дикие у нас дети! — говорили они. — И их банда — это настоящий Союз Диких!» Это прозвище нам очень льстило, и мы уже давно постановили, что создаём тайную организацию, которая будет называться Союз Диких и в которую абы кого мы принимать не будем — только после строгого обсуждения и голосования!
Нам нравилось, когда приезжали Егоровы. Даже Ваньке, несмотря на то, что у него были свои сомнения в правильности того дела, которым занимается дядя Серёжа. Из Ваньки подрастал яростный защитник прав животных, убеждённый, что завалить дикого кабана на ветчину — это одно, а резать ради шкурок зверей, которых сам вырастил — это совсем другое. Это, мол, чуть ли не предательство по отношению к тем, для кого ты с рождения стал главным защитником и другом, и вообще безобразие. Поэтому иногда Ванька посматривал на дядю Серёжу несколько косо, а один раз мне с трудом удалось удержать братца и предотвратить скандал, который он собирался устроить Фантику. Вообще, кто знает, мой братец был ещё тем взрывоопасным устройством — если он
Но, повторяю, даже Ванька, при всех его заносах, бывал рад приезду Егоровых и всегда с удовольствием присоединялся ко мне и Фантику во всех делах и затеях. Однако тут нам в головы пришла одновременно ужасная мысль: сейчас нам объяснят, что неприлично бросать гостей, что Фантиком надо заниматься и развлекать её — а значит, ночной выезд на рыбную ловлю сегодня отменяется!
Я увидел, как у Ваньки помрачнело лицо, как он закусил губу, и понял, что он уже мысленно перебирает все грехи Егоровых и «накачивает» себя: мол, как могут люди, так бессовестно ведущие себя с животными, пытаться сорвать ему ночную рыбалку? А чего ещё от них ждать, а?
При маме, достающей тарелки и вилки, мы не могли обсуждать эту тему вслух, поэтому я только подмигнул Ваньке и показал ему сжатый кулак: мол, спокойней, нас все равно отпустят, и, главное, держи себя в руках — если ты сейчас устроишь скандал и истерику, то нас точно не отпустят, в наказание.
Он кивнул мне, что понял, и постарался изобразить на лице приветливое выражение: получилось нечто похожее на преувеличенную приветливость голодного людоеда, в замок которого заехала парочка откормленных путешественников.
— Иван! — ахнула мама, как раз повернувшаяся в его сторону. — Господи, что за жуткую рожу ты скорчил — даже напугал меня! Прекрати немедленно!
Ванька постарался «исправить лицо», и от этого, честно говоря, получилось только хуже. К счастью, в этот момент он поперхнулся, и когда Егоровы, следуя за папой, вошли в кухню, мы с мамой хлопали его по спине, а он так откашливался, что у него глаза слезились. В такой момент любое выражение на лице никого не удивит.
— Привет всем! — сказал дядя Серёжа. — Фантастический у вас новый дом! Мы ведь здесь ещё не были!
Фантик, подросшая и ещё похудевшая (хоть это и казалось почти невероятным) с того времени, когда мы её не видели (то есть, с зимних каникул), весело кивнула нам и вежливо поздоровалась со взрослыми.
— Давай я чем-нибудь помогу тебе! — сразу предложила тётя Катя, едва они с мамой обменялись приветствиями.
— Да что тут помогать? Разве что, помочь управиться с запечёнными судаками — завтра они будут уже не те, — рассмеялась мама. — Садитесь, а я буду кормить вас с дороги.
— Мы не очень голодны, — сказал дядя Серёжа. — Поскольку мы не знали, как быстро найдём ваш остров и ваш дом, мы перекусили в ресторане при гостинице.
— Так найти нас проще простого! — рассмеялся отец.
— Это теперь мы знаем, — ответил дядя Серёжа. — До конца Свято-Никольской, направо, налево, направо — и выскакиваешь точно к пристани напротив вашего острова. Остаётся только паромчик подождать. Но ведь мы ехали впервые, и в дороге провели не один час…
— Кстати, мы сразу опознали ваш дом, — сообщила тётя Катя. — Как увидели огромный силуэт на южной оконечности острова — сразу решили, что это ваше новое жильё.
— Жаль, пароходик причаливает с другой стороны острова, — сказала мама. — Прямиком, на лодке, до нас вообще рукой подать.
Словом, покатился взрослый разговор. Я выждал немного, потом, когда увидел, что Фантик с сонным (как мама сказала бы, «сомлевшим») видом ковыряет вилкой два последних кусочка судака на своей тарелке, легонько толкнул её в бок.
— Как тебе? Эти судаки выловлены сегодня в ночь. Никакого сравнения с теми, что продаются в магазинах, и даже на рынке.
— Очень здорово!.. — пробормотала Фантик. — Видишь, я умяла почти все, хотя думала, что ещё долго не смогу съесть ни кусочка — такой здоровский был обед в этом ресторане…