Тайна Юля-Ярви
Шрифт:
Неизвестный лыжник, в белом халате, чуть не по носкам моих лыж стрелой пронёсся поперёк моего пути, успев заглянуть мне в лицо.
Лыжник исчез мгновенно, и я поняла: увидел, что я не Импи. Потом сколько ни оглядывалась по сторонам, больше я его не видела.
С величайшей осторожностью приблизилась я к Бюля-ярви. Всмотревшись, обнаружила свой родной ПО-2. Он сиротливо стоял среди снегов, запорошённый метелью. Цел и невредим! Какое счастье!..
Трудно взлететь, когда некому раскрутить винт, когда подзастыло масло… Но можно. Сейчас попробуем.
Быстро скользят лыжи к спасительной птице. Но странно, почему
С этой мыслью я подошла к самолёту.
Вдруг ноги мои подкосились, и я села прямо в снег. Вокруг самолёта всё было истоптано, виднелись следы лыж. Сильный запах бензина подсказал мне, что кто-то слил на лёд горючее.
Очнулась я оттого, что меня стал пробирать холод. Почувствовав солёный вкус на губах, я поняла, что плачу. Сколько продолжался этот припадок малодушия, — не знаю. Я заставила себя встать на лыжи, по компасу и по карте определила прямой путь на Юля-ярви и пошла, кусая губы от бессильной досады.
На пути такие сугробы, пышные и высокие, что лыжи глубоко тонули в них. Шаг приходилось делать мелкий. Это был не бег, а тяжёлая работа по прокладке первой лыжни. Зная, что в долинах и в падях снег глубже, я выбирала путь гористей, держа курс на север, на Юля-ярви.
В небе посветлело. Мороз крепчал. В ночной тиши гулко трескались скалы и хрустел лёд на озёрах. Вначале в свитере мне показалось холодновато. Затем я разогрелась. Пистолет стал казаться всё тяжелей. Хорошо, что я не взяла автомат. Володе он теперь нужней, чем мне. В моём положении важнее всего быстрота.
Тревога за судьбу бомбардировщиков, которые должны были появиться с наступлением хорошей погоды, гнала меня вперёд. Долго я шла так, очень долго. Наконец вышла на увал, с которого оглядела местность.
Снова заиграли сполохи северного сияния, и всё вокруг озарилось причудливым серебристым светом. По одну сторону увала темнел незамерзающий ручей, бегущий, повидимому, в Юля-ярви, по эту сторону — ручей, бегущий из Юля-ярви. Значит, я вышла на гребень водораздела, и если буду идти по нему, то скоро приду на озеро и найду жильё аэродромной команды.
В одном месте я пересекла свежий лыжный след. Был ли это след того неизвестного, что принял меня за Импи, или кого-либо другого, — не знаю. Во всяком случае, край этот не пустовал. По-видимому, наши ещё не успели прочесать как следует его холмы, долы и одинокие хижины, скрытые от ветров в долинах ручьёв и каменных падях. Нужна была хорошая облава.
Мне следовало торопиться. Может быть, наши самолёты уже находятся в воздухе и вот-вот должны опуститься на лёд Юля-ярви.
Я ускорила шаг и вдруг заметила впереди человеческую фигуру. Она то наклонялась, то выпрямлялась. От того места, где чем-то занимался человек, донеслись глухие удары.
Нужно было незаметно обойти этого подозрительного незнакомца и продолжать путь на Юля-ярви. Но меня словно что-то потянуло вперёд. Затаившись среди валунов, я хорошо разглядела, что это не тот человек, который преследовал меня. На этом был смятый и грязный белый халат. В руках он держал лом и отковыривал им смёрзшиеся валуны, затем скатывал
Поработав, он утирал пот, с опаской оглядывался по сторонам и снова принимался за дело.
Меня вдруг осенило: как только валуны, вывороченные этим человеком, попадут в воду, на них образуется наледь, они все слипнутся, смёрзнутся между собой и создадут перемычку. Так вот что делает этот незнакомец! Он прекращает доступ воды в озеро Юля-ярви!.. Значит, мои опасения оправдались! Значит, не случайна песня старика!.. Пока мы слушали песню да обогревались, да гадали что к чему, вражеские диверсанты не зевали. Они уже осуществляют то, о чём говорилось в дедовой сказке. Аэродром наш под угрозой… Может, пока один диверсант здесь прекращает доступ воды под лёд озера Юля-ярви, где-то другие враги открывают путь водам из-подо льда? Старик говорил о мельнице. Вероятно, её плотина поддерживает уровень воды в озере. Значит, кто-то должен быть и там. Что же делать?
В те страшные минуты мозг мой работал быстро и напряжённо. Я чётко представила себе, как родилась песня старого карела. Зимой здесь морозы постоянно чередуются с оттепелями. Вода, попадая в трещины скал, когда замерзает, рвёт их, точно взрывчатка. В морозные дни можно было слышать, как лопаются и трещат глыбы гранита. Они скользят по склонам холмов, сваливаются в ручьи и создают перемычки, нарушающие режим озера… Сейчас эту работу выполнял вражеский лыжник! Я схватилась за пистолет.
Но было уже поздно. Ручеёк, бормотавший в ночной тишине какую-то свою сказку, вдруг смолк. Затевать перестрелку не было смысла. Стрельбой я выдам себя, привлеку внимание других участников этой шайки. Отличные лыжники, они загонят меня, как волки… Нужно было спешить на аэродром, проскользнуть мимо врагов незамеченной.
Я тихонько приподнялась, оттолкнулась и помчалась вниз с горы, в долину ручья, бегущего из Юля-ярви.
«Володя, Володя, — билось у меня в мозгу, — неужели ты погиб, доверчивый Шереметьев?.. А может быть, они захватили тебя и тащат сейчас в позорный плен? Нет, не выйдет… Мы еще повоюем!»
И я все свои силы вкладывала в толчки палками. Как хорошо, что я надела легкий лыжный костюм! В меховом лётном комбинезоне я бы не сделала и половины этого пути.
Так шла я до тех пор, пока не увидела чёрные скалы, угрюмо нависшие над берегами озера Юля-ярви. Я их узнала. Они служили мне ориентиром для захода на посадку.
Жильё аэродромной команды и всё наше аэродромное хозяйство — прямо напротив этих скал, строго на север! Совсем недалеко!
Первым моим желанием было — посильней оттолкнуться палками и двинуться к своим. Но тут я обратила внимание, что протока, выпадающая из озера, удивительно узка. А скалы, нависшие над ней, все прорезаны белыми полосами. Это трещины, заполненные льдом.
Я вспомнила лыжника, который заваливал камнями ручей, бегущий в Юля-ярви, и подумала: «А почему бы мне не завалить вот так же камнями протоку, вытекающую из Юля-ярви? Ведь пока я доберусь до своих, подниму тревогу, пока мы вернёмся и возьмём под охрану мельницу, — пройдёт время и диверсанты успеют сделать своё чёрное дело».