Тайна замка Роборэй. Викт?р из спецбригады
Шрифт:
– Из-за Эстрейхера.
– Напрасно. После его побега вы должны были мчаться домой.
– Зачем?
– Вы забыли о своем дедушке. Помните, я вас предупреждала.
– Я написал ему и советовал быть осторожным. А кроме того, я думаю, что вы сильно преувеличиваете опасность.
– Как! У него медаль, за которой охотится Эстрейхер, и вы думаете, что это пустяки.
Рауль хотел выйти из автомобиля, но Доротея не дала ему открыть дверцы:
– Нет-нет, поезжайте домой. Я не знаю, нужна ли Эстрейхеру вторая медаль, но я чувствую, что борьба не окончена, и он непременно нападет на вашего деда. Я так уверена в этом, что решила перекочевать в ваши края и уже наметила себе маршрут. Ваше имение под Клиссоном, до него сто пять километров. Для фургона это восемь дней пути, а в автомобиле вы доедете сегодня. Ждите меня, через неделю буду у вас.
Тон Доротеи подействовал на Рауля. Он перестал спорить и снова сел за руль.
– Может быть, вы и правы. Я должен был подумать об этом, тем более что сегодня дедушка будет совершенно один.
– Почему?
– Вся прислуга отпросилась в деревню на свадьбу одного из лакеев.
Доротея задрожала.
– И Эстрейхер знает об этом?
– Очень может быть. Я рассказывал графине об этой свадьбе в его присутствии.
– Когда он скрылся?
– Третьего дня.
– Значит, уже двое суток…
И, не договорив, она бросилась к фургону и тотчас выскочила с ручным саком и пальто.
– Я еду с вами. Заводите же машину.
Кантэн подбежал к подножке.
– Береги фургон и детей, – приказала ему Доротея, – немедленно запрягай. Не останавливайся нигде, даже ради представления. Вот тебе карта. Красным карандашом отмечен маршрут. Видишь, вот Клиссон и Мануар-О-Бютт. Никуда не сворачивай и будь на месте через пять дней.
Взревел заведенный мотор. Вдруг из фургона выбежал капитан и бросился к Доротее, со слезами протягивая к ней ручонки. Доротея подхватила его и посадила сзади, на чемоданы.
– Сиди смирно. До свидания, Кантэн. Кастор и Поллукс, не драться.
Зашелестели шины… На все это ушло не более минуты.
Рауль был очень рад ехать со своей очаровательной кузиной. Дорогой она попросила его рассказать подробно обо всем, что случилось после ее отъезда.
– Главное, что спасло Эстрейхера, – рассказывал Рауль, – это рана, которую он натер себе, когда бился головой о железный край кровати. Он потерял очень много крови и сильно ослабел. Потом открылась лихорадка, жар, рана гноилась. Граф, как вы сами заметили, очень щепетилен во всем, что касается фамильной чести. Узнав, что Эстрейхер болен, он очень обрадовался и сказал с облегчением: «Это даст нам время поразмыслить. Разразится скандал. Попадет в газеты. Не лучше ли для чести семьи избежать огласки». Я спорил, возмущался и говорил, что надо моментально сообщить в полицию. Но в конце концов я не мог распоряжаться в чужом доме, а граф все откладывал и откладывал. К тому же Эстрейхер был так слаб, что торопиться было некуда. Неудобно, знаете, отправлять больного в тюрьму.
– А что говорил Эстрейхер? – спросила Доротея.
– Ничего. Да его и не допрашивали.
– И ничего не говорил обо мне, не пробовал меня чернить?
– О, нет. Он прекрасно разыгрывал больного, измученного сильным жаром. По моему настоянию Шаньи написал в Париж, прося навести справки об Эстрейхере. Через три дня пришла телеграмма: «Очень опасный субъект. Полиция его разыскивает». Получив телеграмму, Шаньи позвонил в полицию, но когда явился бригадир, было поздно: Эстрейхер бежал через окно уборной, выходившее в сторону оврага.
– А что говорилось в письме?
– Убийственные подробности. Зовут его Антоном Эстрейхером. Он – бывший морской офицер, исключенный из списков за кражу. Потом его судили за убийство, но оправдали из-за недостатка улик. В начале войны он дезертировал с фронта, за несколько дней до нашего приезда в Роборэй установили, что он воспользовался документами своего родственника, умершего несколько лет назад, и прокуратура дала приказ о его задержании под именем Максима Эстрейхера.
– Как жаль, что его упустили. Профессиональный бандит. Взяли и не сумели удержать.
– Найдем его, не беспокойтесь.
– Найти-то найдем, да не было бы поздно.
Рауль прибавил скорость. Они ехали быстро, почти не снижая скорости в деревнях. Смеркалось, когда они доехали до Нанта. Здесь пришлось остановиться и запастись бензином.
– Через час будем дома, – сказал Рауль.
Доротея попросила его подробно описать усадьбу и все прилегающие к ней дороги, расположение комнат, лестницы, входы. Она подробно интересовалась привычками и образом жизни дедушки Дювернуа, его возрастом – ему было семьдесят пять лет – и даже его собакой Голиафом, огромным догом, очень страшным на вид, но неспособным защитить хозяина.
Миновав Клиссон, Рауль решил сделать крюк и заехать в деревню за кем-нибудь из прислуги. Но Доротея категорически запретила.
– Чего же вы в конце концов боитесь? – почти рассердился Рауль.
– Всего. От Эстрейхера нечего ждать пощады. Мы не должны терять ни минуты.
Автомобиль мягко свернул на проселочную дорогу.
– Вот и Мануар, – показал Рауль. – Видите освещенные окна?
Остановились у каменной усадьбы. В стене были пробиты ворота. Рауль спрыгнул на землю и попробовал их отворить. Возле дома громко лаяла собака, заглушая шум мотора. По лаю Рауль понял, что это Голиаф, и что он не в доме, а на дворе, возле террасы.
– Ну что, – нетерпеливо окликнула его Доротея. – Почему вы не открываете?
– Тут что-то неладно. Ворота закрыты на задвижку и на ключ, а замок с той стороны.
– Разве их запирают иначе?
– Конечно. Ворота заперты кем-то чужим. И потом вы слышите, как заливается Голиаф?
– Ну?
– За углом есть другие ворота.
– А вдруг и они заперты? Придумаем что-нибудь другое.
Доротея села к рулю, подвинула машину к стене, немного вправо от ворот, нагромоздила на сиденье подушки, стала на них во весь рост и скомандовала:
– Монфокон!
Мальчик понял, что нужно, и быстро вскарабкался на плечи Доротеи. Его ручонки едва достали до края стены. Доротея подсадила его, и он мигом очутился верхом на стене. Рауль бросил ему веревку, мальчик завязал ее вокруг талии, и Доротея спустила его во двор. Он быстро шмыгнул к воротам, отодвинул задвижку, повернул ключ и впустил Рауля и Доротею.
Доротея жестом подозвала Монфокона и тихо приказала ему:
– Обойди вокруг дома и, если увидишь где-нибудь лестницу, свали ее на землю.