Тайна золотого орла
Шрифт:
Дима не носил часы, а Андрей достал старенький мобильник. Серый экран уверенно показывал 8:26. Русалка улыбнулась. Мобильная связь сейчас к месту.
– Какой оператор? – иронично спросила девушка.
– МТС, – серьезно ответил Дорошенко.
Наяда ничего не ответила. Молча достала золотые карманные часы с изящной цепочкой и протянула Диме:
– Возьми, чтобы знали точное время. А теперь действительно пора. Удачи, ребята!
Дима с Андреем двинулись к поляне. Дорога свернула влево. Тут плотной стеной разросся высокий кустарник. Решили пробираться через него. Хоть и медленнее, зато надежнее, можно остаться незамеченными.
Вскоре цепкий кустарник немного поредел. Стали появляться одинокие опаленные деревья. Наконец, лес разорвал плотные сплетения кустов, и друзья вышли на утоптанную лесную тропинку. Стрельба не прекращалась и гремела повсюду. Звонкий баритон картечи сопровождал глухой бас пушек под многострунный аккомпанемент копыт. По лесу летал, извиваясь, разорванный в клочья серый дым, затрудняя дыхание и пощипывая глаза.
Осторожно пробираясь среди морщинистых дубов, стройных кленов, кудрявых ясеней и трепещущих осин, друзья почувствовали близость тоннеля. Эта близость проявлялась в сильном тепловом излучении, как возле огромного костра, только возникла подсознательная уверенность, что это не огонь, а какая-то неведомая, высшая форма тепла.
Ребята пробирались дальше. Тепло усиливалось, но вместе с тем усиливалась и стрельба. Наконец за нервно подергивающимся древесным занавесом, в грязных лучах солнца, показалось огромное поле. Когда открылся последний ряд листьев, друзья увидели грандиозное сражение.
И грянул бой, Полтавский бой!Гром пушек, топот, ржанье, стон,И смерть, и ад со всех сторон.Пушкинские строки навязчиво закрутились в Диминой голове.
В ту же секунду между ребятами и полем Полтавской битвы, неизвестно откуда, появилось огромное невесомое увеличительное стекло, словно гигантский плазменный телевизор, так что стали отчетливо видны даже самые дальние уголки этого огромного участка земли.
Сколько хватало глаз, до самого горизонта простиралась плоская равнина, плотно усеянная людьми. Слева – синие мундиры, справа – зеленые и серые. Конные и пешие, с ружьями и саблями, старались убить противника с животной остервенелостью. Стоял неимоверный гул от криков тысяч голосов, топота множества копыт, лязга бесчисленных сабель и беспрерывной пальбы.
Дым запыленным покрывалом заволакивал поле боя, периодически скрывая мертвых и еще живых. В грязно-серых клубах зловеще поблескивали стальные клинки, часто окровавленные. До тошноты пахло кровью. Дым медленно поднимался в небо – там, в рваных обрывках едких облаков, плясало пьяное от крови солнце.
«Побоище! Жуткое, кровавое, нечеловеческое побоище! – с ужасом думал Дима. – Какой дьявол придумал эти войны, чтобы люди с такой жестокостью убивали друг друга?»
И сообразил, что в вопросе уже есть ответ.
Ребята, прижавшись к земле, напряженно следили за сражением. Хоть это и кощунственно звучит, но лучшего места для наблюдения не найти. Поле Полтавской битвы виднелось как сцена из театральной ложи, только вместо бархатных, мягких кресел – твердая обветренная земля. Бутафорские декорации заменяли настоящие пушки и ружья. А пространство пронизывали свинцовые пули и чугунные ядра, и люди умирали реальной смертью.
Тоннель, как и утверждала Наяда, оказался виден даже невооруженным глазом и представлял исполинский смерч, пригвожденный к месту. Его хвост быстро извивался в воздухе, подобно гигантской змее. У земли – светлый, почти белый, а кончик – практически черный. Этот хвост находился в самой гуще сражения, но на расстоянии примерно метра от него людей не было. Воины, конечно же, не видели этого торнадо, но интуитивно избегали его.
А битва, словно бушующий океан, неистово громыхала и надрывно орала криками умирающих. Битва давила той жаркой, жуткой, высасывающей все соки энергией, какая бывает в присутствии смерти.
И смерть, почти зримо, присутствовала, ощущалась физически, до боли в голове, до темноты в глазах. Сегодня наступил ее праздник. Диме показалось – над грудой убитых колыхнулась белая воздушная мантия, накинутая на огромный скелет, а на лица еще живых легла тень от гигантской косы.
В самой гуще сражения Томин увидел рослого воина в зеленом мундире на могучем белом коне. Гигант повел в атаку пехотинцев в серых мундирах. Лицо воина было сосредоточенно. Черные как смоль волосы развевались. Темные усищи были взъерошены. Глаза метали молнии. В руке блестела шпага. Невероятная решимость чувствовалась в каждом его движении. Что-то сжалось внутри Димы. «Да это же царь Петр!»
Лик его ужасен.Движенья быстры. Он прекрасен.Он весь как божия гроза.Продолжали навязчиво крутиться в Диминой голове строчки из пушкинской «Полтавы». Ряды шведов начали испуганно пятиться назад.
Сильная ладонь Андрея до боли сжала Димино плечо. Томин оглянулся. Дорошенко указал направо. Неподалеку преспокойно сидел Кобо. Колючие глаза внимательно всматривались в тоннель. Заветная сумка неподвижно висела на левом боку.
Дима задумался: «Что же делать? Как отобрать сумку?»
Дорошенко снова хлопнул Томина по плечу.
– Пошли, – прошептал он, поднялся и решительно направился к демону.
Но неожиданно тоннель начал деформироваться. От него отделились темные, неясные силуэты и спрыгнули на землю. Силуэты эти быстро превратились в черные мускулистые существа с размытыми лицами и стали неистово плясать, широко размахивая длинными, как у обезьян, руками. Все закружилось в одном безумном, кровавом вихре: кони, люди, пушки, знамена.
«Может, это у меня голова кружится? Может, это сильный гипноз или крепкий сон?» – уныло подумал Дима.
Резкий, свистящий звук чего-то большого, материального, пролетающего слишком близко, оглушил и отрезвил Томина. Это большое попало в молодую сосну, с ходу сломало ее и, отскочив в сторону, покатилось с шипением. Перерубленное дерево с глухим стоном рухнуло наземь, сломав половину веток.
– Пушечное ядро! Пригнись! – услышал Дима запоздалый голос Андрея, уже приникнув к земле.
«Как хорошо, что я не эта сосна!» – с радостью подумал Дима.
А мускулистые черные силуэты продолжали бесноваться, кого касались рукой или ногой, тот падал замертво. Было видно, что специально черные никого не задевают, но горы убитых и раненых их явно веселят.