Тайна
Шрифт:
Петька-Гвоздь перешел площадь, мелькнул мимо освещенного ларька и погрузился в серую мглу Лиговского бульвара, мимо которого шумным потоком проносилась жизнь площади.
Ноги скользили по расплывающейся глинистой грязи бульвара, но Петька в своих высоких с подборами сапогах ступал уверенно и твердо. И плотная фигура его, одетая в рыжую, верблюжьей шерсти куртку, и наглое красивое лицо, с курчавыми волосами, прикрытыми небрежно сдвинутой на затылок клеенчатой фуражкой, изобличали уверенность и твердость.
На бульваре в этот момент было пусто
С правой стороны бульвара, за освещенными окнами трактира, слышался гром органа, а слева, из подвального этажа дешевой закусочной, неслось хриплое пение граммофона. Двери трактира и закусочной то и дело растворялись, и среди клубов пара, вырывающихся из них, показывалась фигура солдата, мастерового или растерзанной полупьяной женщины, которая тотчас скрывалась или за дверью, или в туманной мгле улицы. Дальше тянулся глухой забор с узкой калиткой, над которой, скрипя петлями, качался большой фонарь с надписью красными буквами: "Семейные бани". Время от времени калитка отворялась, и в нее проскальзывали фигуры мужчин и женщин. Иногда предательски качнувшийся фонарь освещал гимназическую фуражку, блестящий цилиндр, фуражку с кокардой и рядом простоволосую женскую голову и рваный платок, накинутый на плечи.
А дальше опять -- трактир, портерная, закусочная и в туманных сумерках на бульваре вспыхивающие, как волчьи глаза, огоньки курящихся папирос, мужчины с наглыми лицами, одетые в куртки, блузы, рваные пальто; женщины с отекшими лицами, хриплыми голосами, и между ними -- робко проходящий развратник или ищущий дешевой любви солдат, мастеровой, мелкий лавочник. В темноте время от времени раздавались хриплый смех, резкий крик, хлесткая брань.
Петька-Гвоздь шел по бульвару, засунув руки в карманы, как вдруг почувствовал, что его толкнули в плечо и услышал оклик:
– - Ты, Петька? Постой!
Он остановился и улыбнулся. Подле него стояла Фенька охтинская. На голове ее был байковый платок, одета она была в зеленую кофту поверх красной юбки. Слегка припухшее, с синяком на щеке, лицо ее было еще красиво.
– - Постой!
– - повторила она, удерживая Петьку.
– - Чего стоять? За постой деньги платят. Идем, угощу! У меня два колеса болтаются!
– - Бить тебя хотят, -- держа Петьку за руку, сказала Фенька.
– - Понял?
– - Пссс... кто такие?
– - презрительно спросил Петька.
– - Все! Всему зачинщик Ванька-Слесарь, а тут и мой Васька, да Комар...
– - Ишь! Это за что же?..
– - Забыл! Ах, мерзавец!
– - ткнув его в плечо, оживляясь, сказала Фенька.
– - С Машкой курносой пил, а ее хахалю ни копья не осталось.
– - Ежели она угощала!
– - ухмыльнулся Петька.
– - А теперь ты плати!.. Опять Комар за Катьку в обиде... Ты с ней ночь ночевал... а Васька прямо сказал мне, что меня зарежет, а мне плевать, -- окончила она с презрением.
– -
– - беспечно сказал Петька.
– - Мне што, -- ответила Фенька, -- за тебя боюсь! Хоть ты, подлец, и бил меня тогда...
– - Не путайся с Васькой, -- он обнял ее и повел по бульвару. Она прижалась к нему.
– - Теперь, хоть зарежь меня, к нему не пойду. Выкуси!.. А тогда ты мне всю рубашку порвал. Чинила, чинила...
– - Не кусайся... Ну, ладно! Иди пока что. Я водки возьму!
Она остановилась у дверей закусочной, а Петька подошел к сбитенщику и купил у него полбутылки.
– - Идем!
– - Ай, Петька-Гвоздь!
– - вскрикнула курносая Машка, увидя входившего в закусочную Петьку.
– - Самолично! Наше вам!
– - но Машка быстро отвернулась от него к своим собеседникам, видимо проученная.
– - Садись тут, Фенька! Малый, пару чая, да поджарку сваргань! Живо!
– - командовал он, опускаясь на стул и кидая на стол фуражку.
– - Ишь, командир какой!
– - проговорил сидящий с Машкой рыжий, маленький Комар.
– - Оставь!
– - окрикнул его Ванька, -- пущай душу тешит!
Петька взглянул на них и усмехнулся.
– - Мразь!
– - громко сказал он Феньке, которая вдруг побледнела и откинулась к спинке стула.
– - Что ты?
– - и он оглянулся.
Из другой комнаты вышел долговязый парень в пиджаке поверх фуфайки. Он шел прямо к Феньке и встряхивал лохматой головой.
– - Пожалте-с!
– - произнес половой, с грохотом опуская на стол поднос с чайником и шипящую сковородку.
В это время Васька подошел к столу вплотную и хрипло проговорил:
– - Я тебе что сказал, стерва! Опять клочки захотела. Иди прочь!
– - и он протянул к Феньке волосатую руку...
Петька резко отвел его руку и сказал:
– - Ее оставь! Со мной говори. Я ей приказал с тобой не путаться, понял? Фенька, пей!
Васька несколько мгновений стоял, тараща на него злые глаза, потом разразился.
– - Ты? Мне? Ее?.. Мазурик! Сволочь... Да я тебя раскровяню всего, я ей...
– - Попробуй!..
– - А то нет?
– - Слышь, он, как Еруслан, всех осилит, -- отозвался от своего стола Комар, -- как того чиновника. Тогда. На дворе!
– - А леща?
– - хрипло выкрикнул Ванька.
– - Свой есть!
– - усмехнулся Петька и опустил руку к сапогу.
– - Ну, ты!
– - прошипел Васька, стукнув кулаком по столу, -- помни!
– - Иди!
– - сказал Петька, -- а может выпить хочешь?
– - Я тебе выпью! Мер-за-вец!!.
– - За твое здоровье, -- Петька опрокинул чашку в рот. Васька отошел к столу, где сидели Комар и Ванька. Головы сблизились, и они начали шептаться.
Петька принялся за еду. Граммофон хрипло стонал "вот мчится трой-ка у-дал-л-лая...", Фенька нагнулась через стол и шептала:
– - Брось есть и убежим. Здесь ходить нельзя больше. Уйдем на остров или к финляндке. Там и господа бывают. А тут убьют. Ей Богу! Брось есть...