Тайная дипломатия Кремля
Шрифт:
Но врачам, которые его лечили, считает Виктор Тополянский, это и не приходило в голову. Они боялись пропустить какую-то ужасную, неизвестную им инфекцию и тем самым усиливали в Троцком болезненные ощущения. Но, возможно, врачи, лечившие Троцкого, не так уж плохо понимали особенности его психического склада. Об этом свидетельствует документ, недавно извлеченный из секретного архива.
Еще в мае 1921 года нарком здравоохранения Николай Алексеевич Семашко писал Ленину:
«Здоровье тов. Троцкого опять ухудшилось. Я назначил консилиум из указанных здесь докторов и профессоров. Как видно, две причины обострения болезни: 1)
Я очень прошу строжайше выдавать тов. Троцкому продукты, как это предписано врачами, и в точности выполнять постановление ЦК по этому поводу».
Еще 23 апреля политбюро постановило: «Предписать тов. Троцкому выехать для лечения на дачу, сообразуясь при выборе места и срока с предписанием врачей. Наблюдение за выполнением тов. Троцким постановления возложить на тов. Дзержинского».
Консилиум, состоявший из самых известных врачей того времени – Дмитрия Дмитриевича Плетнева, Федора Александровича Гетье и Лазаря Соломоновича Минора, пришел к такому выводу:
«У Л.Д. Троцкого – хронический колит. Возможно, здесь есть неправильность морфологии толстых кишок. Необходим рентгеновский снимок для решения вопроса.
Обмороки – сосудисто-спастические рефлекторно со стороны кишок, быть могут и самостоятельно, т. е. спазм сосудов психического происхождения (переутомление). Необходима поездка во вторую половину лета на Кавказ (Кисловодск – Ессентуки)».
Однако Троцкий проиграл Сталину не потому, что ему мешала слабая психика, а потому что он фактически и пальцем не пошевелил для того, чтобы сохранить свое место в партийном руководстве. У Троцкого была масса достоинств: искрометный блеск ума, неисчерпаемый запас энергии, страстное красноречие и мужество, храбрость, решительность и способность брать на себя ответственность.
Но это лишь часть портрета – Троцкий был еще и самоуверенным, безапелляционным, колючим и нетерпимым. Он не мог рассчитывать на любовь партийного аппарата, который ненавидел ярких людей.
А Сталин был своим для партийных секретарей, которые не только определяли настроения масс, но и прямо руководили отбором делегатов на съезды. Сталин был гением тактики аппаратной борьбы. В конце декабря 1926 года Сталин в письме Молотову заметил: «Наши оппозиционеры – дурачье. Черт толкнул их полезть сечься – ну и высекли». Сталин был прав. В аппаратной борьбе за власть Троцкий не годился Сталину и в подметки.
На XIII съезде партии, летом 1924 года, на первом после смерти Ленина, Троцкого встречают бурными аплодисментами, хотя весь год его уничтожали как лидера оппозиции и его портреты стали исчезать из служебных кабинетов.
В конце 1924 года в Кисловодске он написал большой очерк «Уроки Октября», который наносил удар по революционной репутации лидеров партии – и Сталина, и Зиновьева, и Каменева, поскольку их роль в октябрьских событиях выглядела весьма незначительной. Поэтому Зиновьеву и Каменеву не терпелось вывести Троцкого из политбюро. Но осторожный и неторопливый Сталин счел необходимым для начала убрать Троцкого из вооруженных сил. 26 января 1925 года президиум ЦИК освободил Троцкого от должности наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета.
Как же тогда в армии относились к Троцкому?
Через четырнадцать лет, в феврале 1937 года, на пленуме ЦК, когда речь зашла о военном заговоре в армии, нарком обороны Климент Ворошилов говорил: «Троцкому к 1923 году удалось – об этом нужно прямо сказать – с помощью своей агентуры добиться немалых успехов в Красной армии. В 1923–1924 годах троцкисты имели за собой, как вы помните, а об этом помнить следует, почти весь Московский гарнизон. Военная академия почти целиком, школа ВЦИК, артиллерийская школа, а также большинство других частей гарнизона Москвы были тогда за Троцкого…»
Когда летом 1926 года хоронили Дзержинского, Троцкий еще стоял на трибуне. Вид у него был весьма печальный.
Освобожденный от должности наркомвоенмора Троцкий изъявил желание поработать в промышленности. Его назначили членом президиума Высшего совета народного хозяйства. Отраслевых наркоматов тогда не было, и ВСНХ занимался всей промышленностью. Троцкий возглавил Главконцесском и Научно-техническое управление. Он также возглавлял комиссию по строительству Днепрогэса и много сделал для того, чтобы гидроэлектростанция быстрее вошла в строй. Сталин выступал против и в апреле 1926 года укорял Троцкого за то, что он потратил так много средств на Днепрогэс. Когда Троцкого отстранили от всего, Сталин переменил свой взгляд и стал считать строительство ГЭС важнейшей задачей.
В октябре 1926 года Троцкий перестал быть членом политбюро. Это послужило сигналом к тому, что вся партийная машина обрушилась на него всей своей силой. В этой борьбе не гнушались ничем. Пораженный происходящим Антонов-Овсеенко писал о «безыдейных нападках на Троцкого, на того, кто в глазах самых широких масс является вождем, организатором и вдохновителем победы революции».
Но Троцкий сталинским «соколам» оказался не по зубам. В июне 1927 года Троцкого вызвали на заседание Центральной контрольной комиссии и обвинили в нарушении партийной дисциплины. Прочитав стенограмму, Сталин, который в те дни отдыхал, был возмущен и писал Молотову: «Получается впечатление сплошного конфуза для ЦКК». Допрашивал и обвинял Троцкий, члены комиссии ничего не могли противопоставить его аргументам. Однако судьба
Троцкого решалась не в открытой дискуссии, а в тиши секретарских кабинетов.
Выступления Троцкого на митингах и собраниях оппозиции срывались. Даже на пленуме ЦК его пытались стащить с трибуны, товарищи по партии бросали в него книгами, стаканами. Удивительно, что митинги и собрания оппозиции еще проходили – люди не понимали, что происходит. В основном в них принимали участие учащаяся молодежь, студенты, которые жаждали полнокровной политической жизни, борьбы различных мнений, которым Троцкий импонировал своей критикой партийной бюрократии.
Но даже со стороны было видно, что оппозиция терпит крах. Американский профессор Сэмюэль Харпер, который много лет (до и после Октябрьской революции) жил в России, писал:
«Оппозиция не пользовалась широкой поддержкой. Тот факт, что деятели оппозиции были евреями, имело для них весьма большое отрицательное значение, поскольку антисемитизм наблюдался в России даже в рядах коммунистов. Среди оппозиционеров находились лучшие ораторы, старая гвардия революции, однако более молодые и более “русские” коммунисты были по горло сыты героями революции и их ораторским искусством».