Тайная история Леонардо да Винчи
Шрифт:
Раздался еще один залп, за ним почти без перерыва последовали другие.
— Довольно молиться, — сказал Леонардо, хотя сам не проронил и слезинки по Зороастро; он был сух, как песок пустыни, по которому армия калифа шла в Замок Орла.
— Я закончил. — Сандро смотрел на замок.
Еще один залп.
— Нам лучше вернуться в замок, — заметил Сандро и, перекрестившись, бросил последний взгляд на могилу. — Держу пари, калиф будет искать тебя.
— С чего бы это ему меня искать? — спросил Леонардо.
— Чтобы представить своим евнухам.
Леонардо заметил,
— Сандро, кажется, эти… осведомители понимают, что ты говоришь.
Лицо Сандро залилось краской; но когда они отошли подальше от рабов, Леонардо опять спросил, зачем он мог понадобиться калифу.
— Потому что пушки — твое изобретение.
— И что?
— Думаешь, мамлюк с горячей кровью станет уважать подобное изобретение? Такие машины могут прийтись по нраву лишь кастрату, но никак не настоящему мужчине.
И Леонардо услышал в этих словах гнев, владеющий его другом.
— Пойду-ка я поищу Америго, — сказал Сандро. — Может быть, его горячка уже спала.
В комнате было темно: высокие, забранные решеткой окна прикрывали тяжелые занавеси. Душный воздух был пропитан едким дымом и густым, знакомым запахом ладана и семени кориандра. Калиф восседал рядом с дюжиной евнухов-мамлюков высокого ранга, пышно разодетых в кафтаны из алого, зеленого и лилового шелка, расшитого серебром и золотом. Они сидели на мягких подушках, откинувшись на прохладный камень стены, курили длинные трубки и смотрели на Деватдара, который стоял в центре комнаты и держал раскрытую ладонь мальчика лет двенадцати, не более. Лицо мальчика было размалевано, как у шлюхи, пальцы окрашены хной.
Хотя декорации были совсем другими, Леонардо узнал сцену: он уже видел ее прежде. Красивый размалеванный мальчик будет смотреть в волшебную чернильную лужицу, налитую в его ладонь, видеть сверхъестественный мир и вопрошать ангелов, демонов, джиннов и святых — любого, кто подвернется под руку. Леонардо, конечно, считал все это глупым суеверием, хотя и помнил, что его юный ученик Тиста увидел в такой лужице огонь, который едва не поглотил Леонардо в спальне Джиневры.
Теперь Тиста мертв — он погиб, подобно Икару, влетающей машине Леонардо.
И Леонардо помнил, что Тиста видел собственную смерть, что вырвал руку у Деватдара и, отпрянув от него, закричал: «Я падаю, помогите!»
Деватдар взывал к близким ему духам, и если раньше, в доме Тосканелли во Флоренции, да Винчи не мог понять его арабских заклинаний, то сейчас он понимал все.
Таршун и Тариошун, приди, о джинн, Приди, и явись, и скажи, куда идут Сын Мехмеда и его войска? Где Эль-Ахмар, Принц и его войска? Да явятся Слуги этих имен. Это откровение. И мы открыли завесу С глаз твоих, и ныне твой взор остр и ясен.Уголь и ароматические травы пылали в жаровне рядом с мальчиком, и Леонардо ощутил,
Мальчик внимательно смотрел в свою ладонь, словно привык к этим поискам богов и святых, обитающих во всех чернильных лужицах, и наконец сказал:
— Я вижу калифа джиннов и его войско.
— Что это за войско? — спросил Деватдар.
— Это войско Аллаха.
— А калиф?
Мальчик пожал плечами:
— Это калиф Аллаха.
— Ответит ли калиф на вопрос? — спросил Кайит-бей.
Мальчик снова пожал плечами.
— Где Великий Турок собирает свою армию? В горах Тавр или западнее? Собирается ли он двинуться к югу, на Халаб? Замышляет ли взять Дамаск или даже Каир? Где я… где я могу встретить и уничтожить его армии?..
— Повелитель, — сказал Деватдар, — весьма непросто уговорить джинна ответить хотя бы на один вопрос. Зачем ты смущаешь этих детей огня, забрасывая их столькими вопросами?
Мальчик опустил руку, расплескав чернила, вытер ладонь о белое одеяние и сказал:
— Калиф ушел, все ушли.
— Он говорил с тобой? — спросил Деватдар.
— Он цитировал Коран, — сказал мальчик.
— И что же?
— «Когда земля сотрясется и растрескается, тогда спросишь ты, что это значит».
Кайит-бей мрачно усмехнулся: мальчик процитировал суру «Аль-Залзалах» — «Землетрясение».
Опыт провалился.
Деватдар извинился перед калифом и сам сдернул с окон занавеси, наполнив комнату бледным предзакатным светом. Мальчик, который явно чувствовал себя своим среди этих евнухов-эмиров, присел на подушке рядом с крупным, дородным стариком, который носил тюрбан, украшенный страусовыми перьями. У евнуха было широкое плоское лицо; гладя шею мальчика, он вперил любопытный взгляд в Леонардо.
Тот ощутил странное давление и, обернувшись, встретился глазами с евнухом. Евнух улыбнулся и кивнул, и в этот миг Леонардо постиг сущность всех, кто сидел в этой комнате, словно обрел дар заглянуть в каждое сердце. Эти люди не были ни женственны, ни худосочны. Мягкие лицом и телом, они тем не менее излучали силу и твердость. У них были живые ясные глаза; и все же Леонардо не мог отделаться от страха перед этими кастратами, которые говорили нежными высокими голосами. Старший походил на восточного патриарха; те, что помладше, могли бы послужить моделями для ангелов на картинах Сандро. Но если это и были ангелы, то ангелы смерти — в этом Леонардо был совершенно уверен; и именно среди этих людей Кайит-бей чувствовал себя лучше всего. Он пригласил Леонардо в свою святая святых, в круг своих близких, и сейчас, сидя в теплом свете позднего солнца и вдыхая острые головокружительные ароматы табака и благовонных трав, Леонардо воображал, что калиф кастрировал и его, как, несомненно, поступил он с мальчиком, который разговаривал с джинном.