Тайная история
Шрифт:
Красочности изложения служат также речи в письма, включенные в произведение, которые, хотя конечно, не вымышлены до конца, все же сильно переработаны литературно.
Достойной исторического романа является и сиена встречи Гелимера со своим братом Назоном 97. Прокопий словно прочувствовал историческую значимость происходящего - упадок государства вандалов - и нашел для его передачи адекватное литературное выражение.
В "Войне с вандалами" Прокопий с удивительной яркостью обнаружил умение художественными средствами передать психологически сложный характер действующего лица. К числу таких наиболее удавшихся образов относится образ короля вандалов Гелимера. Прокопий рисует его как человека, в котором совсем еще недавно народ видел Лучшего и безупречного воина, затем вдруг без сопротивления отдавшегося под удары судьбы. В Дециме Гелимер
Судьба Гелимера, да и самого королевства вандалов, недавно еще "цветущего богатством и военной силой", а теперь "уничтоженного в столь короткое время пятью тысячами пришельцев, не знающих, куда пристать" 99, дает возможность Прокопию поразмышлять над одной из важных для него тем - темой судьбы, которая в произведениях Прокопия имеет еще много общего с античной ????. ????казывая, как византийцы после победы при Дециме наслаждались яствами, приготовленными для Гелимера, Прокопий восклицает: "Таким образом можно было наблюдать судьбу во всем ее блеске; она как бы показывала, что все принадлежит ей, у человека же нет ничего, что может считаться его собственным" 100.
И все же, несмотря на отдельные грустные нотки, "Война с вандалами" исполнена радужных надежд, проникнута гордой уверенностью в мощи византийского оружия и светлой верой, что самой империи покровительствует Бог.
Тем не менее, разделяя завоевательные планы Юстиниана и веря в их успех, Прокопий уже тогда начинает испытывать разочарование в самом Юстиниане. Иными словами, разделяя концепцию прав византийского государства на римское наследие, историк не принимает безусловно современного ему выразителя этой концепции. Критика в адрес императора угадывается уже в подчеркивании выдающихся качеств автократора Феодосия, "справедливого человека и прекрасного воина" 101, и в намеке на основателя Византии Константина 102.
Скрытой иронией в адрес Юстиниана проникнута переписка между императором и королем вандалов Гелимером. Советы, которые Юстиниан дает Гелимеру 10Э, по существу являются намеком на поведение самого Юстиниана, когда он фактически правил при своем дяде Юстине, о чем Прокопий с резким осуждением скажет в "Тайной истории" 104. Таким образом Прокопий как бы ставит на один и тот же уровень и Юстиниана, и жестокого тирана Гелимера, не ограничиваясь при этом лишь намеком на нравственную сторону их поступков, но прибегая и к титулатуре. "Царь Гелимер царю Юстиниану" 105,- так начинает он письмо Гелимера. В своем ответе Гелимеру Юстиниан угрожает ему, что его постигнет наказание демона (дьявола) 106, а поскольку король вандалов потерпел наказание от Юстиниана, получается, что он-то и есть демон. Этим скрытым намеком "Война с вандалами" вновь перекликается с "Тайной историей", где тема Юстиниана как воплощения демона (дьявола) является одной из главных тем.
Наконец, завершается "Война с вандалами" рассуждением о резком сокращении населения Ливии и его обнищании 107. Это уже не просто критика отдельных поступков Юстиниана или его ошибок в Африке, это осуждение его политики восстановления прежних границ Римской империи. И это опять-таки один из мотивов "Тайной истории", к характерным особенностям которой мы и переходим.
При некоторой близости к другим сочинениям Прокопия, "Тайная история" занимает совершенно особое место в его творчестве, да, пожалуй, и во всей византийской историографии в целом. При ее составлении Прокопий не дал ей никакого названия, а в словаре Суда (X в.), где это сочинение упоминается впервые, оно фигурирует как '????????, что означает "Неизданное". Найдена была "Тайная история" в XVII в. директором Ватиканской библиотеки Н. Алеманном,
Однако работы Ф. Дана 109, И. Хаури 110 и Б. Панченко111 сделали свое дело, и теперь мало кто уже сомневается, что автором "Тайной истории" был один из крупнейших византийских историков, прославивший эпоху Юстиниана в своих "Войнах" и панегирическом трактате "О постройках".
"Тайная история" и в самом деле произведение необычное, хотя оно, как справедливо подметила Ав. Камерон, быть может, наиболее византийское из всех сочинений Прокопия 112. Это своего рода памфлет или, как говорили во времена историка, "псогос" (хула) 113; ведь по законам именно этого жанра и написана "Тайная история". Но это еще не объясняет загадки "Тайной истории", ибо сам собой напрашивается вопрос, почему, все-таки, Прокопию, некогда упоенному быстрыми и блестящими успехами Византии на Западе, к тому же человеку отнюдь не мрачному, но полному живого интереса ко всему окружающему и вполне способному воспринимать иные, нежели его собственная, система ценностей, вдруг вздумалось написать сочинение в подобном жанре? Ответ на этот вопрос заключается, на наш взгляд, и в судьбе Византийской империи в середине VI в. (а именно тогда и была написана "Тайная история" 114), и в судьбе самого Прокопия.
В то время как историк готовил первое издание своих "Войн" (543-545 гг.) 115, судьба внешнеполитических планов Византии выглядела вполне благоприятной. Были отвоеваны Северная Африка и Италия. Велисария удостоили великолепного триумфа, радость которого, вне всяких сомнений, разделил и Прокопий 116. К 550 же году для империи наступила пора крупных потерь. Ее внешняя политика терпела неудачу за неудачей. Прокопия, хорошо помнившего совсем еще недавние победы византийского оружия, постигло жестокое разочарование, империя казалась ему стоящей на краю гибели. Эти настроения и нашли свое отражение в "Тайной истории".
Вполне вероятным поводом к созданию псогоса послужили и личные мотивы его создателя. Опала Велисария, о которой столь драматично говорит Прокопий 117, несомненно, отразилась и на его ближайшем доверенном лице. А слова историка о том, что он не мог положиться "даже на самых близких родственников" 118, позволяют предположить, что и его семейные дела обстояли далеко не благополучно.
В результате опалы своего патрона Прокопий, видимо, потерял и благосклонность двора, и почтение и преданность своих домашних. Как знать, может быть и свою собственную жену имел в виду Прокопий, когда писал, что покровительствуемые императрицей Феодорой женщины позволяли себе многие вольности, а вину возлагали на своих запуганных императрицей мужей? 119
Как-то один из крупнейших специалистов по эпохе Юстиниана Ш. Диль заметил, что "Тайная история" - это не историческое сочинение, а политический памфлет, написанный желчью, а не чернилами 120. Нам представляется, что вернее было бы сказать, что это произведение написано собственной кровью. В нем есть злоба, но гораздо больше в нем боли, горечи и отчаяния. Чего стоят, например, слова: "И было жалкое зрелище, и невозможно было поверить глазам: Велисарий ходит по Византию как простой человек, почти в одиночестве, вечно погруженный в думы, угрюмый и страшащийся коварной смерти" 121.
С темы Велисария, этого главного героя Прокопиевых "Войн", начинается и "Тайная история". Но здесь Прокопий рассказал о его слабостях, промахах, ошибках, перипетиях его домашней жизни, пагубно отразившихся на судьбе византийской армии, поведал грустную историю его опалы. Являясь дополнением к "Войнам", эта часть "Тайной истории" находится в согласии с ними и отнюдь им не противоречит. В "Войне с готами", например, Прокопий не раз говорит о враждебных отношениях, возникших между Велисарием и другими военачальниками: Константином, Иоанном, племянником Виталиана, Геродианом 122. В "Тайной истории" он лишь вскрывает истинные причины этой вражды.