Тайная страсть

Линдсей Джоанна

О да, князь, вас ждет сюрприз, да еще какой! Скоро вы узнаете, почему мои чувства так разительно переменились.

Конечно, Кэтрин неизмеримо больше радовалась бы будущему ребенку, будь она дома, в Англии, и успей к тому же выйти замуж. Но пока она здесь, ничто не мешает ей наслаждаться жизнью. В конце концов больше нет причин бояться, что станется, если она забеременеет.

Кэтрин улыбнулась, оглядывая свою спальню. Ей снова отвели комнату, которая в обычном случае принадлежала бы хозяйке дома, и каждый предмет обстановки говорил о безумной

роскоши. Но она еще ни разу не спала в этой постели.

Улыбка Кэтрин стала еще шире. Весьма сомнительно, что и этой ночью она окажется здесь.

О, какое блаженство, чистое, незамутненное блаженство — проводить ночи напролет с Дмитрием, засыпать в его объятиях и, просыпаясь, видеть его голову на подушке. И каждый раз ее ждали ослепительная, лишающая разума улыбка и поцелуй, а это вело и к другим ласкам… Нет, душой и сердцем Кэтрин ощущала, что сделала правильный выбор. Она счастлива, а больше ничто на свете не имеет значения.

Дмитрий уже стоял у подножия лестницы, держа наготове великолепную накидку из горностая, подбитую белым атласом, которую и накинул ей на плечи, прежде чем вручить такую же муфту.

— Ты балуешь меня, Дмитрий.

— Таков был мой коварный замысел с самого начала, малышка, — ответил он совершенно серьезно, хотя в глубине чувственно потемневших глаз таилась улыбка.

Дмитрий сам выглядел блистательно в белом мундире с тяжелыми золотыми эполетами и голубой лентой Ордена Святого Андрея Первозванного через плечо. Россыпь медалей на груди предназначалась специально, чтобы произвести впечатление на Кэтрин. Однако именно он был потрясен и лишился дара речи при виде Кэтрин и не смог отвести от нее глаз, даже когда усаживал в карету, чтобы отправиться на бал.

Она была ослепительна в великолепном наряде и живо напомнила Дмитрию портрет, написанный Анастасией, висевший теперь в кабинете и вызывающий в нем такую неловкость всякий раз, когда он смотрел на картину. Никто в жизни не принял бы эту женщину за горничную, актрису или простую крестьянку, какой ее считал Дмитрий. Да и сам он, сначала увидев Кэтрин на портрете, нисколько не усомнился бы в ее происхождении, и Дмитрий постепенно начинал понимать, что лишь одежда и обстоятельства, при которых они встретились, убедили его, что она не та, за кого себя выдает.

Что, если он ошибается?

Тяжелый ком дурных предчувствий заворочался в груди.

Нет, этого просто не может быть! Но возможно, не столь уж хорошая идея — заставить Кэтрин впервые появиться на публике в таком блестящем собрании.

Он хотел доставить ей удовольствие, показать всему свету и, как предложил Василий, обращаться с Кэтрин, как со знатной дамой, вместо того чтобы держать взаперти. Но внезапно ему стало страшно. Почему Дмитрию неожиданно захотелось ревниво охранять ее и не показывать ни одному человеку? — Полагаю, тебе придется представлять меня знакомым.

Какое же имя ты мне изберешь?

Неужели она прочла его мысли?

— Как, ты сказала, тебя зовут — Кэтрин Сент-Джон?

— Я

бы добавила кое-что, но, если ты намереваешься представить меня именно так, было бы невежливо поправлять тебя.

Она явно подшучивает над ним. Откуда вдруг такой легкомысленный тон, да еще когда речь идет о ее имени?

— Катя, ты уверена, что хочешь ехать?

— Остаться дома и никому не показать это божественное платье? Господи, да я уже целую вечность не танцевала на балу! Конечно, я хочу поехать!

Опять она за свое, старается мимоходом упомянуть о прошлой жизни. Конечно, это не может быть правдой, однако она обычно роняла подобные фразы, не задумываясь, без всякой причины, просто в процессе беседы.

Карета остановилась, прежде чем Дмитрий успел решить, что делать: разочаровать ее и отвезти домой или все-таки отправиться на бал и надеяться на лучшее. Зная откровенность и прямоту Кэтрин, можно предположить, что она доставит кое-кому несколько неприятных моментов, а уж сплетни и слухи о ней распространятся с быстротой лесного пожара. Что, если она потеряет терпение и выскажет правду?

— Ты знаешь, как… я имею в виду, ты сумеешь…

— О чем ты так беспокоишься, Дмитрий? — ехидно усмехнулась Кэтрин, прекрасно понимая, что так тревожит князя.

— Ни о чем особенном, — уклончиво обронил он, помогая ей сойти. — Идем скорее. Не хватало еще, чтобы ты простудилась.

Дмитрий проводил Кэтрин в огромный особняк, где лакей подхватил их шубы. По широкой двойной лестнице с резными перилами они поднялись в бальную залу. К этому часу уже почти все гости успели съехаться, однако хозяева еще стояли у входа, приветствуя запоздавшую пару. Дмитрий представил спутницу как Кэтрин Сент-Джон.

Наконец Кэтрин получила возможность оглядеться и была потрясена почти варварской роскошью. Комната отличалась поистине гигантскими размерами, а несколько хрустальных люстр заливали ее бриллиантовым сиянием.

Лучи света отражались от бесчисленных драгоценных камней и золота, переливавшихся на дамах. Здесь собралось не менее двух сотен самых избранных членов общества. Почти половина танцевала, остальные, собравшись в группы, беседовали или прогуливались по зале.

Официанты разносили подносы с напитками, но Кэтрин ничего не хотелось, Дмитрий осушил бокал шампанского и поставил его обратно на поднос. Кэтрин невольно улыбнулась:

— Нервничаешь, Дмитрий?

— Какие у меня могут быть причины нервничать? г — О, не знаю. Вероятно, боишься, что я опозорю тебя перед твоими приятелями. В конце концов что может знать какая-то крестьянка о правилах этикета? Платье еще не делает человека, и даже в бальном наряде простолюдинка не может стать княгиней.

Дмитрий не знал, как объяснить ее настроение. Кэтрин не сердится, это ясно, глаза ее искрятся весельем. Но шутки ее от этого не стали менее язвительными.

— Митя, почему ты не предупредил меня, что приедешь сегодня? Я бы… о, простите, кажется, я помешал?