Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2

Коллектив авторов

По первому требованию поднадзорный был обязан являться в полицию. В любое время суток полиция имела право входа в квартиру поднадзорного. Ей разрешалось производить обыски и выемки с обязательным составлением протокола, где указывались причины и последствия следственных действий.

Поднадзорные не могли состоять на государственной или общественной службе, но допускались к письменным занятиям в правительственных и общественных учреждениях по найму с разрешения министра МВД. Они не могли быть учредителями, председателями и членами частных обществ и компаний и других учреждений. С разрешения министра гласно-поднадзорные могли быть опекунами и попечителями.

Следует отметить, что поднадзорным с разрешения губернатора можно

было хранить охотничье оружие, что с точки зрения антитеррористической борьбы является недопустимым. Трудно сказать, чем вызвано такое решение, но, видимо, сами поднадзорные не представляли угрозу подобного рода.

Поднадзорным запрещалась всякая педагогическая деятельность, чтение публичных лекций и участие в научных обществах, сценической и вообще в любой публичной деятельности. Запрещалось содержать типографии, литографии, фотоателье, библиотеки, а также участвовать в их работе, торговать книгами и произведениями тиснений. Исключалось содержание питейных заведений и торговля напитками.

Таким образом, поднадзорный изолировался от общественной деятельности, что лишало его идеологического влияния на окружающих. Гласный надзор полиции нарушал систему революционной агитации и пропаганды, существенно тормозил развитие революционной борьбы, но вместе с тем способствовал укреплению связей с периферией.

По соглашению с учебным начальством и разрешению министра МВД поднадзорные могли приниматься в учебные заведения. Вся остальная деятельность, разрешенная законом, контролировалась губернатором, имевшим право в случае надобности ее запретить [219] .

219

Там же. Ф. 63. Оп. 1882. Д. 602. Л. 4.

Министр обладал правом запрета переписки. Получаемая и отправляемая корреспонденция просматривалась в губернских городах начальником ГЖУ, в уездных – местным уездным исправником. Предосудительная корреспонденция задерживалась и направлялась в ГЖУ. Почтовые и телеграфные ведомства получали списки поднадзорных, которым запрещалось получение корреспонденции.

В случае благопристойного поведения поднадзорные освобождались от ограничений или надзора. Начальник уездной или городской полиции мог арестовать на срок до трех суток, губернатор – до семи дней и министр МВД – до одного месяца. За нарушение режима поднадзорного могли судить и определить наказание в порядке ст. 63. Уст. о наказ. налаг. мировыми судьями.

Лица, (а также семьи, последовавшие за ними), не имеющие средств к существованию, получали пособие на существование, одежду, белье и обувь и лечение за счет казны [220] . Поднадзорные, уклоняющиеся от занятий по лености, дурному поведению или привычке к праздности, лишались права на получение пособия. При окончании надзора поднадзорному возвращались его документы, и согласно высочайшего повеления от 10 января 1881 г. он в случае отсутствия средств получал пособие от казны.

220

Там же. Л. 6 об.

Негласный и гласный надзор являлись средством предупреждения политических преступлений. Действия по осуществлению надзора носили профилактический и репрессивный характер, являлись основанием для ведения разработки или привлечения к уголовной ответственности. Вместе с тем надзор позволял учитывать и анализировать «состояние умов» и империи. Он являлся важным источником осведомления политической полиции.

Таким образом, дознание реализовало данные розыска, превращая секретную информацию агентурных донесений в протоколы дознания. Оно позволяло уточнить и развить имеющую информацию. В дознании просматриваются две стороны. С одной – оно служило для прикрытия и развития розыскных данных, а с другой – обеспечивало судебное разбирательство.

На основании данных дознания осуществлялась судебная или не судебная расправа: гласный или негласный надзор. Их материалы являлись осведомительным источником для охранки, ориентиром для дальнейшей работы по этому лицу. Отсюда следует, что политический розыск – это не только обнаружение, разработка, учет розыскных данных, но и их оперативная реализация и политический контроль за «состоянием умов». Он являлся важнейшей функцией политической полиции, направленной на обеспечение безопасности существовавшего политического режима. В своем развитии «политический розыск» прошел сложный путь становления и развития. Отдельные оперативно-розыскные действия формировались в стадии или этапы, создавая тем самым «розыскной процесс».

Развитие революционного движения вызывало к жизни потребность управлять политическими процессами и народными массами, прибегая к созданию «параллельных» организаций, проведению идеологических диверсий и специальных операций.

Важной составной частью розыска является формирование информационно-аналитической службы, создание системы различных учетов. Все это приводит к выводу о том, что к моменту свержения самодержавия в России сложился, хотя теоретически не оформился, «политический розыск» как многогранная функция политической полиции, направленная на обеспечение безопасности политического режима самодержавия.

Политическая полиция действовала вполне эффективно, но конечный результат ее деятельности зависел от политического режима и поддержки его народными массами.

Е. И. Щербакова

«Неурожай от Бога, а голод от правительства»

Департамент полиции и крестьянский мир

Фраза, вынесенная в заголовок, приводится в документах Департамента полиции как цитата из оппозиционной прессы [221] , но вполне адекватно отражает крестьянское восприятие действительности. Правительству и помещикам, как проводникам его воли на селе, не доверяли, в самых, казалось бы, благих намерениях власть предержащих искали подвох. Это проявилось и во время отмены крепостного права и во время осуществления следующей масштабной аграрной реформы – столыпинской.

221

Там же. Ф. 102. Оп. 255. Д. 55. Л. 14.

Всеподданнейший отчет III отделения за 1861 г. сообщает: «…Крестьянами постоянно выражалась непоколебимая вера в Царскую волю. Одно опасение уклониться от оной и вновь подвергнуться крепостной зависимости доводило их до ослушания по сомнению вообще в помещиках и чиновниках, которых они во многих местах обвиняли в сокрытии настоящего Манифеста. Это сомнение подкрепили впоследствии разнесшиеся повсюду слухи, что по истечении 2-х летнего срока будет объявлена новая полная воля с дарованием земли, и что этого права будут лишены те, которые согласятся на предлагаемые теперь помещиками условия» [222] . Реализация столыпинской реформы тоже, как известно, была связана с немалыми трудностями. Причем исходили они не от бюрократических препон, как это обычно случается в нашем царстве-государстве, а от самой деревни, усугубляясь различными слухами, которые, как и раньше, могли носить самый фантастический характер.

222

Россия под надзором. Отчеты III отделения 1827–1869. Составители М.В. Сидорова, Е.И. Щербакова. М. 2006. С. 552–553.