Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 2
Шрифт:
При разработке на дознании использовался целый арсенал различных приемов. Секретный сотрудник Б. М. Долин вспоминал, что в 1903 г. он был приглашен в жандармское управление. Там «при помощи довольно искустного допроса» жандармам удалось получить подтверждение имени приятеля-бундовца Долина, которого жандармы подозревали в распространении литературы. Жандарм объявил Долину, что этот бундовец уже арестован и сам дал показания о распространении им нелегальщины и хранении ее у Долина на квартире (товарища Долина арестовали позже, взяв его с поличным).
Уже через две недели Долина опять вызвали в жандармское управление и, шантажируя тем, что расскажут арестованному бундовцу о предательстве Долина, предложили ему сотрудничать, и тот согласился [202] .
Несогласованность ответов давала почву для дальнейших расспросов. Для того чтобы «расколоть» арестованного, использовался перекрестный допрос, во время которого дознаватели задавали разные вопросы.
Польский революционер Ф. Я. Кон приводил такой пример следственной разработки. Дознаватель задавал вопрос: «Не вели вы агитации среди рабочих, делая упор на чинимые полицией безобразия?». «Нет» – следовал ответ. «Одно вы уже признали: агитацию вели, но упора на безобразия полиции не делали» [203] .
202
Щеголев П. Е. Охранники и авантюристы. Секретные сотрудники и провокаторы. М., 2004. С. 334–364.
203
Кон Ф. Я. В лапах охранки и суда. М., 1932. С. 21.
Зачастую допросы проходили одновременно с агентурной разработкой. К арестованному делалась «подсадка». Данные агентуры использовались следователями для направления допросов. Одним из самых обычных приемов жандармов было запугивание арестованных революционеров, а затем торжественное обещание полнейшей свободы. Когда жертва была достаточно «использована», т. е. дала «откровенные показания», и представляла оперативный интерес для полиции, ей предлагали перейти на службу в охранку в качестве сексота [204] .
204
Там же.
Но были случаи и другого рода. В 1938 г. органами НКВД была арестована, как примыкавшая к бухаринско-троцкистскому блоку, Дора Соломоновна Соловейчик. Член РСДРП с 1903 г., активный участник революции и Гражданской войны, которую закончила комиссаром полка, затем работавшая следователем ВУЧК, она даже не подозревалась в связях с охранкой.
До революции Дора была в ближайшем окружении семьи Ульяновых, и в первые годы советской власти ЧК тщательным образом исследовала все окружение семьи, зная по материалам охранки, что около Ленина находился источник информации, но кто именно – ЧК так и не узнала.
Поскольку Соловейчик была в числе приближенных к семье Ульяновых, следователь НКВД между прочим спросил, что известно Доре об агенте охранки в окружении Ленина. Ответ был ошеломляющим: «Это я. Но сразу же должна заявить, что семья Ленина из-за меня тогда не пострадала и не могла пострадать» [205] .
И ходе следствия было установлено, что Дора считалась настолько ценным агентом охранки и ее так тщательно оберегали, что в агентурной картотеке на нее не было учетной карточки. Когда Дору следователь спросил, почему она призналась, она ответила, что «зная о своем конце – это расстрел», так что «лучше сразу все поставить на свои места, а смерти я не боюсь» [206] . В том же 1938 г. Соловейчик расстреляли. Но для нас представляет интерес не троцкистско-бухаринские взгляды Соловейчик, а приемы ее вербовки. Совсем юной девушкой Дору арестовали, и в ходе дознания жандармский офицер вел вербовку агентуры для разработки семьи Ульяновых и самого Ленина. Особо охранку интересовали каналы поступления из-за границы марксистской литературы и, особенно, газеты «Искра».
205
Санников Г. З. Большая охота. М., 2008. С. 187.
206
Там же. С. 178.
Вербовал Дору «внешне симпатичный и обаятельный жандармский подполковник с юридическим университетским образованием», в высшей степени образованный и интеллигентный.
Перед отправкой этих материалов в архив КГБ в Москву они попали в руки молодого следователя киевского Комитета госбезопасности, Г. З. Санникова, который много лет спустя воспроизвел события тех лет в своих мемуарах. Учитывая значимость его оценок, приводим их полностью.
«Жандарм оказал на молодую революционерку ошеломляющее впечатление своей молодостью, эрудицией, интеллектом, искренней вежливостью, даже галантностью, уважением к ее мыслям и политическим убеждениям. Он рассказал ей, что, еще будучи студентом Киевского университета, серьезно увлекся марксизмом и тщательно изучал его по всем имевшимся в то время источникам.
Тогда это была новая, увлекающая образованную молодежь теория революционной борьбы. Он, казалось, знал все, что было известно о марксизме самой Доре, и даже больше и лучше ее. Жандарм владел немецким и английским в достаточной степени, чтобы читать в оригинале „Капитал“ Маркса и другие работы новых теоретиков. Он знал и прочитал Плеханова. Он в подробностях знал все теоретические выкладки Кропоткина и Бакунина, был хорошо знаком с теориями западных философов и экономистов. Был обаятельным и располагающим к себе собеседником и воспринимал собеседника с противоположными политическими взглядами на равных. Он произвел на молодую Дору впечатление блестяще и всесторонне образованного марксиста, отвечающего всем ее внутренним человеческим, женским и даже идеологическим постулатам и полностью разделяющим ее неолитические взгляды. Он говорил ей (он вел с ней беседы, не допросы, и не в тюрьме, а на явочной квартире, но под охраной, и не с тюремной похлебкой, а с обедами и ужинами из знаменитого своей кухней лучшего в Киеве ресторана „Континенталь“), что считает марксизм самым современным учением. Однако при всем этом он оговаривал, что указанные в „Капитале“ и „Манифесте“ революционные теории сегодня в России слишком преждевременны, „что час России еще не пробил“, что всем своим патриархально-крестьянским укладом живущая общинным строем огромная страна, в которой должен в силу этого и еще не одно столетие почитаться царь-батюшка, своим историческим развитием еще не подготовлена к тому, к чему так настойчиво призывают нынешние социалисты-революционеры, коммунисты. Задача российский интеллигенции заключается в том, чтобы не допустить в России кровавую смуту, защитить еще так нужное на долгие годы самодержавие. „Поверьте мне, у нас еще будет, может быть, и республика, как во Франции, и свой Российский парламент, – говорил ей опытный жандарм, – но обязательно с царем, как в Англии с королем, ибо другого русскому народу не дано, поверьте мне, – убеждал Дору жандарм. – Мы должны вместе с вами, молодыми революционерами, сегодня защищать наш строй, не доводить народ до бунта, держать под контролем работу революционеров и, если хотите, даже как бы и помогать им тем самым, чтобы мы, защитники нашего строя, нашего царя, его верных слуг, губернаторов, судий, чиновников, смогли бы в нужное время отвести удар, который созовете сегодня вы, молодые революционеры, не понимающие, что ваш удар вызовет ненужные ответные меры, кровь“, – внушал „защитник царя и Отечества“.
Дора вела с ним длительные политические дискуссии, все больше и больше раскрываясь перед ним, и совершенно незаметно для нее проговорилась о некоторых своих товарищах и известном ей канале связей с заграницей, через который получала корреспонденцию и литературу в Киеве семья Ульяновых. „Конечно, – твердил Доре жандарм, – если вы откажитесь нам помогать, имеющихся у нас материалов более чем достаточно для отправки вас в ссылку в очень далекие края и вечного наблюдения за вами как неблагонадежным элементом. Вся ваша последующая жизнь будет проходить под нашим контролем. В случае согласия сотрудничать с нами вы нашему делу принесете пользу, и государству Российскому окажете помощь. Подумайте, у вас еще есть время и выбор, мы вас не торопим. Конспирация гарантирована. Ну, а если вы откажетесь, – заключил вежливый подполковник, – мы будем вынуждены предать вас суду, который в лучшем случае определит вам ссылку в Сибирь. И тогда я вам уже не смогу помочь“» [207] .
207
Овченко Ю. Ф. Безопасность империи. (Политический розыск – средство обеспечения безопасности Российского самодержавия. 1880–1917 гг.). М., 2012. С. 203.
И Дора сдалась. Она уже встречалась с революционерами-каторжанами, ссыльными. Слушала их рассказы. И ей очень не хотелось, такой молодой, нежной, еще не любившей, еще не жившей по-настоящему и так любящей своих родителей, очутиться в ссылке. «Хорошо, – ответила она подполковнику, – я согласна, но при одном условии. Кроме полной и гарантированной конспирации я хочу, чтобы не пострадали семья Ульяновых и сам Владимир Ульянов. Я действительно нахожусь на линии связи поступающей из-за границы нашей литературы. И буду показывать ее вам для ознакомления, изучения, снятия копии с переписки. Коли вы конфискуете хоть одну почту, я прекращу с вами работать и буду готова идти на каторгу. И последнее – я хочу, чтобы со мной работали только вы. Лично».
И действительно, подполковник выполнил все ее требования – семья Ульяновых, с которой встречалась Дора в то время, не пострадала. Охранка знала содержание почты, проходившей через Дору, и ни разу не конфисковала ее. Этот наверняка незаурядный и талантливый жандарм работал с Дорой до 1917 г.
Отвечая на вопросы следователя, Соловейчик подчеркнула: «Нашему вождю я никакого вреда не причинила, а вот многих наших товарищей-большевиков из-под удара вывела, помогла им избежать ареста или других неприятностей. В этом помог мне мой руководитель в охранке. Фамилия его мне не известна…» [208]
208
Там же.