Тайная улыбка
Шрифт:
– Не беспокойся, – заметил Брендан. – Только самое необходимое.
– Я что-нибудь надену и потом помогу вам.
– Почему бы тебе не приготовить нам кофе вместо этого? – спросил Брендан. – Ведь мы до сих пор не завтракали, да, Кэрри? Мы так спешили.
– Спешил ты. Не знаю, откуда ты черпаешь энергию.
Он ухмыльнулся и сказал:
– Прекрасно подойдут просто тосты и джем. Или, может быть, у тебя есть тахини?
– Что?
– Кэрри и я пытаемся согреваться с пользой для здоровья. – Он протянул свою огромную руку, с волосами на фалангах пальцев, и погладил Кэрри сверху по голове. –
– Мы заполнили этот опросный лист по Интернету, – сказала Кэрри. – Нужно ответить на вопросы о том, насколько напряженно ты делаешь различные физические упражнения, а также что ты ешь, а потом вам сообщают, когда вы умрете. Я собираюсь прожить до девяноста двух лет, а Брендан проживет до девяноста шести.
– У меня только джем, – сказала я.
Я ушла переодеваться. Посидела на постели некоторое время, глубоко дыша, привыкая быть спокойной. Оделась, причесалась слишком хорошо, что совсем и не требовалось, застелила постель. Зазвонил телефон, но кто-то поднял трубку в другой комнате до того, как я успела подойти к нему.
Входная дверь все еще была открыта, когда я вышла из спальни, и теперь там были также мои родители и Трой. Маленький телевизор на одном из стульев. На кухонном столе громоздились компьютер с принтером, портативный проигрыватель для компактных дисков, а рядом стопка самих компактных дисков, ночной светильник со шнуром, который тянулся со стола на пол. Огромные массивные чемоданы стояли около дверей. Я обнаружила одну подробность: груду перемешанной, неразобранной обуви, его и ее, что для меня неприемлемо, потому что я считаю это почти ужасно интимным. Теннисные ракетки стояли у стены. Вход в ванную загораживал велосипедный тренажер. На кухонных поверхностях царил хаос: две зубные электрощетки, жидкость для ухода за контактными линзами (разве Брендан носил контактные линзы. Как я могла не заметить этого, пока была с ним?), шампунь против перхоти, косметичка, еще один тостер, электрический утюг, рамка с фотографией Брендана и Кэрри на деревянной скамейке в обнимку, груды туристических брошюр, беспорядочно разбросанные ветряные колокольчики, которые у Кэрри еще с тех времен, когда она была подростком. Как у них могло накопиться столько всего и так быстро?
Я какое-то мгновение постояла на пороге комнаты и оглядела их всех вместе. Брендан молол кофейные зерна, Кэрри готовила для всех тосты с джемом. Воздух наполнился приятным запахом жареного хлеба. Мама была одета значительно проще, чем обычно: старые вельветовые брюки и рубашка из шотландки. Прямые волосы зачесаны за уши. Несколько секунд я не могла прийти в себя от того, как беззаботно и непринужденно она выглядит. В руках у нее было огромное количество ярких георгинов, Брендан подошел к ней, обнял одной рукой, а она засмеялась, прильнула к нему и поднесла цветы ему к носу. Я посмотрела на отца, но казалось, он ничуть не возражает. Его лучезарная улыбка озаряла комнату. Он был небрит, под мышками выступили пятна пота, на подбородке был джем.
Трой сидел на полу на сложенном пуховом одеяле, прислонясь спиной к дивану. Он вертел в руках головоломку, которую я подарила ему в прошлый четверг: набор полистироловых форм, которые, как гласила инструкция
– Привет всем, – сказала я, поцеловала родителей в щеку и потрепала Троя по волосам.
– Кофе готов, – жизнерадостно объявил Брендан. – Боюсь только, что смолол все зерна.
– Как ты собираешься все это разместить и где? – спросила я Кэрри. – На самом деле совсем некуда повесить вашу одежду.
– Папа отдает нам одну вешалку, – ответила она. – Только для более приличных и модных вещей и для моей рабочей одежды. Мы можем поставить ее за диваном. Остальное можно просто держать в сумках.
Я смогла лишь слабо пожать плечами в знак молчаливого согласия. Наблюдая, как мама ставит георгины в стакан для вина, я пыталась подавить приступ жалости к себе. Она не приносила мне цветы, когда заходила в последний раз.
– А вот и мы, – сказал Брендан. – Молоко, без сахара, верно?
Он подмигнул, как если бы ответил правильно на вопрос викторины.
Я села рядом с Троем и наблюдала, как Кэрри ставит пачки с овсянкой в буфет. Брендан снял с широкой полки кипу книг и поставил туда крошечный телевизор.
– Мы можем смотреть его, лежа в постели, – сказал он. – Этот диван-кровать удобный, Мирри? Я никогда не спал на нем.
– Как ты поживаешь? – спросила я Троя.
Могла бы и сама понять, как он поживал: подавленный, вся энергия куда-то испарилась, поэтому лицо бледное, тело вялое, слабое.
Внезапно комната заполнилась громкими звуками музыки.
– Моцарт, – сказал Брендан, отступая назад, к проигрывателю компактных дисков. – Мы любим Моцарта, да, Кэрри?
– Хорошо, – ответил Трой. – Прекрасно.
Он схватил коробку с игрой и начал складывать куб.
– А вот и мы, приятель, – заметил Брендан, садясь на корточки рядом с Троем. – Тебе нужна глюкоза для крови.
Он сунул руку под подбородок Троя и приподнял его голову.
– Ты устал, да? Не можешь спать?
– Сплю, но недолго, – подтвердил Трой.
– В этом нет ничего хорошего. Съешь тост и джем. Позднее мы можем немного прогуляться. Это помогает при бессоннице. Итак?
– Не знаю, – ответил Трои. Он отвел взгляд от Брендана и откусил тост. – Не знаю, готов ли я к прогулке.
– Должна вас предупредить, – сообщила я, – мне очень скоро нужно уйти. Простите. Но я договорилась еще до того, как узнала, когда вы переезжаете.
– Какая жалость, – вздохнула мама. – Нельзя отменить?
– С кем ты встречаешься? – спросил Брендан.
– Ни с кем из тех, кого знаешь ты.
– Миранда! – возмутилась мать. – Я знаю, ты не хотела сказать ничего плохого, но это прозвучало грубовато.
Мне стоило усилий сдержаться и не ответить матери и впрямь какой-нибудь грубостью.