Тайная власть. Незримая сила

Горбовский Александр Альфредович

Назовем ли мы происходящее властью человеческого духа над телом, властью воли или иных состояний сознания – это не имеет ни малейшего значения. И ни малейшего смысла. Феномен существует независимо от терминов и наших попыток свести его к словам или понятиям, доступным нашему пониманию.

Впрочем, и эта способность, сколь исключительной ни представлялась бы она, далеко не самое поразительное из возможностей воздействовать на себя и свое тело.

Предметы, висящие в воздухе

Прежде чем сказать об еще одной уникальной такой способности, как бы поясняя и предваряя то, о чем пойдет речь, я должен буду остановиться вкратце на еще одной форме воздействия человека на предметы – о левитации.

Среди прочего, что делала Кулагина, было «подвешивание в воздухе» шарика от пинг-понга. Этот опыт проделывался в условиях самого строгого контроля, фиксировался на фотои кинопленке и подтверждался многочисленными и авторитетными комиссиями.

Как

может выглядеть такой сеанс левитации, можно представить себе из описания очевидца, наблюдавшего такой опыт, который проводил экстрасенс Е. К. Рогожин из небольшого крымского города Саки. Объектом воздействия был волан от пинг-понга. «Волан немного подпрыгнул, медленно поднялся в воздух и завис между ладонями Рогожина. Вот он поднимает их вверх, словно держа невидимый аквариум, а волан плавает в нем, как золотая рыбка. Руки начинают дрожать от напряжения, но волан остается неподвижным. Наконец, он опускается на стул вслед за ладонями».

Что происходит в физическом смысле, когда тот или иной предмет оказывается вот так, как бы «подвешен в воздухе»? Можно ли понимать, как то, что некая неведомая сила, порождаемая экстрасенсом, как бы уравновешивает силу тяжести? Или же – усилие экстрасенса уничтожает саму силу тяжести и именно поэтому предмет левитирует, т.е. зависает в воздухе?

Сделав эту оговорку, отмеченную знаком вопроса, расскажу о том, чего удалось достигнуть в этой области московскому экстрасенсу Б. Ермолаеву в ходе экспериментов, которыми руководил профессор В. Н. Пушкин. Взяв какой-нибудь предмет, Ермолаев какое-то время держит его пальцами обеих рук, затем разжимает руки и предмет остается висеть в воздухе. Вот как сказано об этом в официальном отчете: «Длительность эффекта оказывалась в прямой зависимости от времени задержки дыхания. Разжатие пальцев происходило после вдоха, предмет падал после того, как Б. Ермолаев выдыхал воздух. Средняя длительность подвешивания оказывалась при этом несколько больше 30 секунд».

Женщина-экстрасенс Э. Шевчук заставляла левитировать преимущественно удлиненные предметы: деревянные палочки, линейки длиной до метра, металлические спицы, а также сосуды с подкрашенной жидкостью или сыпучим материалом. «Удлиненный предмет брался в руки за конец, Э. Шевчук садилась на стул и свободный конец предмета опирался на пол (в качестве опоры в одном из экспериментов применялся лист стекла). Через некоторое время Э-Шевчук медленно разводила руки и свободный конец наклоненного под острым углом предмета оставался висеть в воздухе. В некоторых случаях удавалось наблюдать зазор между опорой и нижним концом предмета (в этих случаях предмет целиком оказывался в воздухе). При отрыве рук обычно наблюдались слабые колебательные затухающие движения предмета, которые не совпадали с движением рук».

Однако за все надо платить. За чудо – тем более. Во всех случаях за усилия по «подвешиванию предметов» тем, кто делал это, приходится расплачиваться резким ухудшением самочувствия. Кулагиной после опытов по левитации не раз приходилось вызывать «Скорую помощь». У Ермолаева сеансы завершались иногда обмороками и рвотой. Шевчук для возвращения в нормальное состояние требовалось длительное время – иногда до месяца.

Как те, кто «подвешивают» предметы, комментируют то, что они делают?

Шевчук, говорится в официальном отчете, «находясь в измененном, особенно напряженном психическом состоянии, обращается с объектом, как с живым существом». Несколько иначе, но столь же несообразно с обыденным жизненным опытом, поступает и Ермолаев. В самом начале эксперимента он «входит в своеобразный контакт с предметом, „уговаривает“ предмет, „вводит в предмет часть себя самого“, и подвешивание оказывается взаимодействием с этой мысленной моделью».

Небезынтересно, как случайная встреча оказалась тем поводом, который пробудил в Ермолаеве спавшую эту способность, о которой сам он не догадывался и не подозревал. Как-то в гостях один из присутствовавших стал показывать то, что остальными воспринималось, как фокус: «подвешивал» в воздухе носовой платок, цветок астры.

Несколько недель под руководством нового своего знакомого Ермолаев тренировался упорно, и тщетно пытаясь научиться делать то же. Наконец, однажды, устав от многочасовых напрасных попыток и находясь как бы в полудремотном состоянии, он почувствовал вдруг, что пальцы его словно прилипли к предмету, который он держал. С большим усилием он оторвал руки и… предмет повис в воздухе.

Позднее Ермолаев научился «подвешивать» предметы, не прикасаясь к ним.

Человек прагматичный вправе спросить, а зачем вообще понадобилось ему все это? Мне нечего ответить прагматичному человеку. Я знаю только один-единственный случай, когда Ермолаев попытался применить это поразительное свое умение в конкретной жизненной ситуации. Каким образом это происходило и что из этого вышло, рассказывает он сам:

– Однажды я совершил дорожную аварию. Мое дело вел следователь, очень культурный такой, с университетским значком, и я попытался, сам не знаю зачем, воспользоваться этой моей способностью. Обычно я могу только удерживать предметы в воздухе. Поднять и держать очень трудно. Но я все-таки попробовал. У него на столе стоял стакан с карандашами. Я очень постарался, «вынул» несколько штук

и «подвесил» их. Они «плавают» над столом, я изо всех сил «держу» их, а он не видит! Склонился и пишет. А я не могу «держать» долго. Секунд сорок держу. А он себе пишет. Тогда я взмолился: «Господи! – говорю про себя, – Если ты есть, сделай так, чтобы он посмотрел». И тут он поднял голову. Увидел штук пять карандашей, которые висели, плавая в воздухе, потом посмотрел на меня и говорит: «Вы мне это – бросьте!» И опять стал писать. Он продолжал вести мое дело и встречался со мной еще около месяца. И при этом ни разу, ни разу даже не спросил, что это было, как я делал это. Очевидно, настолько был уверен, что это невозможно, что сознание его просто отбросило то, что было у него перед глазами. И это человек с университетским значком!

Невольно вспоминается другой эпизод, связанный со следователем, занимавшимся похищенным ожерельем – у него на глазах был продемонстрирован телекинез. Тот, если помните с готовностью принял феномен (не говорю, каким последствием обернулось это). Второй же не только не проявил ни малейшего интереса, но оказался не способен даже воспринять то, что происходит у него перед глазами. Понадобились два поколения, чтобы появился тип человека, чье восприятие необычного, необъяснимого чуда оказалось блокировано столь глухо. Едва ли, думаю, правомочны обида, недоумение или досада в адрес таких людей, с детства попавших под чудовищный идеологический пресс и превратившихся в то, что они есть. А разве научное сообщество не точно так же реагирует на эксперименты Кулагиной и других, подтвердивших факт и телекинеза, и левитации?

Что касается науки, то, если говорить о советской, здесь одно нашло на другое: традиционная инертность научной парадигмы оказалась подкреплена еще и жесткой идеологической догмой. Вот почему, как узника, заключенного в камере, нельзя винить за то, что он не выходит на свободу, так и узников мысли и невольников духа не должно упрекать за их несвободу.

Сами факты и свидетельства левитации известны были с древнейших времен. Люди же науки впервые соприкоснулись с феноменом, насколько могу я судить, лишь в прошлом веке. Я имею в виду опыты известного английского экстрасенса Дугласа Юма, которые он . проводил в присутствии многих известных ученых. В 1874 году Юм побывал в России. На его экспериментах в Петербурге присутствовали ряд выдающихся русских ученых того времени. Любопытную запись о виденном оставил такой авторитетный свидетель, как Бутлеров. «Заседание, – писал он, – происходило в моей квартире, в моем кабинете; поэтому я нe. мог положительно знать, что не было сделано никаких механических или других приготовлений: все присутствовавшие были мне знакомы; общество сидело за четырехугольным столом, покрытым короткою шерстяною скатертью, на нем во время происшедших явлений горели две свечки (стеариновые). Кроме сидящих за столом никого в комнате не было. Юм взял со стола стоявший на нем колокольчик и подержал его на некотором расстоянии от края стола и немного ниже уровня столешницы. Колокольчик и рука Юма были освещены светом свечки. Спустя несколько секунд Юм отнял руку, и колокольчик остался свободно висящим в воздухе, не прикасаясь ни к столу, ни к ковру, ни к чему-либо другому. Господин, между которым и Юмом стояло кресло, мог совершенно близко наблюдать за висящим в воздухе колокольчиком. Замечу, что этот господин был хорошо известный русской публике пожилой ученый и литератор, с Юмом он незадолго до того познакомился у меня, желая воспользоваться случаем видеть странные явления. Я сидел на противоположной стороне стола; в то время как колокольчик висел в воздухе, я встал и через стол совершенно ясно видел верхнюю часть колокольчика. Вскоре после того колокольчик упал на колени Юма, но вслед затем опять поднялся в воздух без всякого к нему прикосновения, и после того спустился на ручку кресла, где и остался. Во все это время колокольчик не выходил из ярко освещенного пространства. Руки Юма и других присутствовавших, а также все предметы находились на некотором расстоянии от висящего в воздухе колокольчика».

Безусловно, кто-то может сказать, что сообщение о фактах, когда кому-то удавалось изменять вес предмета или даже «подвешивать» его в воздухе, разрозненны и одиночны. Но кто возьмется утверждать, сколько раз факт должен воспроизводить сам себя, чтобы подтвердить собственную реальность? Четыре раза? Шесть раз? Восемьдесят восемь? Впрочем, тот, кто способен производить такие действия, бывает мало озабочен – кому-то доказывать что-то, кого-то в чем-то убеждать. Зачем?

Продолжая экскурс в историю вопроса, приведу эпизод, связанный с Е. П. Блаватской. Как-то, когда по возвращении из Тибета в Россию, она была в доме своих родных, брат ее, подшучивая над ней, стал предлагать ей продемонстрировать что-нибудь загадочное, чего бы никто из присутствовавших не мог объяснить. Наконец, когда ей надоело это, она предложила ему поднять первое, что оказалось перед глазами – небольшой шахматный столик, стоявший рядом. Он без труда сделал это. Несколько секунд Блаватская смотрела на столик, после чего предложила ему сделать это еще раз. К величайшей его растерянности и изумлению теперь поднять его он не смог – таким тяжелым стал он внезапно. Другие присутствовавшие тоже пытались сделать это, но с тем же успехом. Они оторвали даже крышку, но не смогли ни приподнять, ни сдвинуть столик с места.