Тайная война против революционной Кубы
Шрифт:
бой, уже сидят в самолете. Они ждут, когда Батиста поднимется в салон. Но Батиста не спешит.
Генерал Кантильо стоит ближе всех к Батисте. Генерал при полном параде. Накрахмаленная, отглаженная до блеска форменная рубашка, за отворот заправлен конец темного галстука. На левой стороне груди — пять колодок с орденскими ленточками. Взгляд Батисты падает на эти ленточки, и лицо его мрачнеет. Знал бы этот службист, как он зол на себя за поспешность, с которой только что покинул «Кукине»! Его отъезд напоминал паническое бегство, недостойное главы государства. Охваченный животным страхом, диктатор боялся не успеть, боялся, что вот-вот произойдет непоправимое. От этого леденящего кровь ощущения он так и не смог избавиться.
Батиста бежал с виллы, бросив все: личные вещи, библиотеку. Были оставлены красовавшиеся в специальной витрине ордена многих стран, которыми его награждали иногда из вежливости, иногда ради удовлетворения его страсти коллекционера, ружье и книга Наполеона, добытые с таким трудом, литой из золота телефонный аппарат — подарок «признательной» «Аме-рикен телефон компани». Он так торопил жену, что та в спешке не успела захватить с собой даже броши и ожерелья. Да что драгоценности! В личном кабинете Батисты на письменном столе остались кинопленки, запечатлевшие его любовные похождения. Подумать только, еще совсем недавно он крутил их перед ближайшими друзьями, а сейчас...
Генерал Кантильо, хорошо изучивший нрав шефа, ждет. Батиста всегда был немного актером и не может допустить, чтобы занавес опустился до того, как он, пока еще президент Кубы, не произнесет последние слова на этой сцене. И Кантильо терпеливо ожидает последнего монолога. Ждать он умеет! За годы, проведенные рядом с Батистой, генерал научился быть терпеливым. Кантильо верил в свою звезду, и вот теперь судьба наконец улыбается ему: с отлетом Батисты он становится главнокомандующим вооруженными силами, а следовательно, и единственным «сильным человеком» в Гаване...
Начальник генерального штаба ждет. Вместе с ним ждут все, кто приехал сюда, в ночной «Кампо Колум
биа», по вызову Батисты. Стоящие рядом с Кантильо мысленным взором окидывают все, что связано с этим невысоким, коренастым человеком, не раз игравшим в жизни Кубы на протяжении четверти века зловещую роль.
...Август 1933 года. В результате упорной, доходившей до кровопролития борьбы тиран Мачадо свергнут. Народ праздновал победу. Но стенограф Высшего военного совета сержант Фульхенсио Батиста знал: это ненадолго, могущественный «северный сосед» не допустит демократии на Кубе. Занимаемый пост позволял ему быть в курсе всех закулисных интриг и заговоров, которые плели в Гаване кубинские генералы и американские дипломаты. Конечно, Батиста всего лишь сержант. Но за полгода до этого в Европе бывший ефрейтор показал всему миру, что и унтер-офицеры могут захватить власть, если их поддерживает «сильная рука». Кубинский сержант тоже не хотел терять времени даром. Батиста искал «сильную руку». При помощи интриг, шантажа, ловких комбинаций он обратил на себя внимание хозяйничавших на Кубе монополистов Соединенных Штатов.
В Вашингтоне сначала колебались — все-таки сержант, не генерал, не полковник, даже не майор... Но потом обрадовались именно этому обстоятельству: совсем в духе времени, отдает демократизмом. А главное, удобно: кто добился чинов — ленив и осторожен, больше думает о собственном благополучии, а скромному, безвестному сержанту терять нечего, он способен на любую дерзость.
Так Батиста обрел точку опоры, а американские монополисты — ловкого, честолюбивого приказчика, готового служить им душой и телом. В 1940 году он на целых четыре года воцарился в Президентском дворце. Затем на некоторое время Батиста — теперь на нем уже генеральская форма! — ушел со сцены. Но он не потерял связей со своими хозяевами и с их одобрения в 1952 году вновь выставил свою кандидатуру на пост президента. Предстоящие выборы не внушали уверенности в успехе, и 10 марта, за 80 дней до голосования, он совершил государственный переворот.
«Повелитель Кубы», «сильный человек в Гаване»... Какими только лестными титулами не награждала Ба
тисту американская монополистическая печать! Но для монополистов-янки кубинский диктатор всегда оставался только сержантом; он беспрекословно исполнял то, что ему приказывали. Разве не он широко распахнул двери страны перед американскими фирмами? Концессии, субсидии, льготы сыпались на них, как из рога изобилия. Богатейшие залежи никеля, меди, кобальта были переданы в руки дельцов из США. Электрическая и телефонная компании янки безраздельно господствовали на острове и повышали тарифы, не считаясь с интересами населения. Позднее американских вкладчиков капитала даже освободили от уплаты налога на вывоз прибылей за пределы Кубы. А разве американские сахарные тресты при Батисте обижались на судьбу? Нет, конечно, как, впрочем, не мог на нее пожаловаться и он сам. Ему тоже кое-что перепадало. Роскошные подарки, взятки, проценты с займов, официальных торговых сделок и даже лотерей рекою текли в сейфы диктатора. За четверть века сержант-стенограф стал одним из богатейших людей Кубы. Точно никто не мог назвать размеры его состояния. Поговаривали о двухстах, о трехстах, даже о четырехстах миллионах долларов. Но настоящую цифру по сей день хранят тайные коды немых как могила швейцарских банков...
Генерал Кантильо ловит себя на мысли, что где-то в глубине души он завидует «выскочке-сержанту».
Внезапно воцаряется тишина. Батиста поднимает руку, проводит пальцами по покрытому испариной лбу.
— Я вызвал вас сюда для того, чтобы информировать о принятом мною решении,— произносит Батиста повелительным тоном.— Я хочу положить конец ненужному кровопролитию. Я ухожу и передаю власть генералу Кантильо. Кантильо, ты помнишь все, что я тебе сказал, и знаешь, что ты должен делать. Вызови людей, которых я тебе назвал,— Нуньеса Портуондо, Рауля де Карденаса, Куэрво Рубио..
— Хорошо, генерал,— бормочет в ответ Кантильо.
— Попытайся добиться, чтобы эти люди тебе помогли.— Диктатор говорит резко, и его размеренные слова звучат в тишине, словно камни, падающие в пустую, звенящую бочку.— Они олицетворяют собой так
называемые широкие круги общественного мнения, и их поддержка особенно необходима в данный момент.
— Думаю, что это так и есть, генерал,— снова шевелит губами Кантильо.
Батиста заносит было ногу на ступеньку трапа, но тотчас принимает прежнюю позу. Вынув из кармана платок, он медленно, словно испытывая выдержку собравшихся, прикладывает его к лицу. Кантильо глядит на своего бывшего повелителя, но видит не его, а какие-то туманные картины прошлого...
...1 августа 1953 года. Выстрелы, прогремевшие неделей раньше в Сантьяго-де-Куба, возвестили миру об отважной попытке горстки смельчаков, возглавляемых Фиделем Кастро, захватить казармы «Монкада» и зажечь здесь, во втором по величине городе Кубы, факел вооруженной борьбы против режима Батисты.
Имя Фиделя Кастро было хорошо известно генералу Кантильо. Студент Гаванского университета, Кастро в конце 40-х годов участвовал в подготовке экспедиции, которая, по замыслу ее инициаторов, должна была освободить доминиканский народ от тирании Трухильо. Потом, попав в Боготу, он вместе с жителями колумбийской столицы вышел с оружием в руках на улицу в знак протеста против злодейского убийства наймитами империалистов популярного политического деятеля Колумбии Хорхе Элиэсера Гайтана. По окончании университета молодой адвокат активно включился в деятельность кубинской оппозиции, сблизился с одним из ее лидеров — Эдуардо Чибасом, но в конце концов отошел от тех, кого Кантильо мысленно называл «политическими говорунами». Фидель избрал иной путь, который и привел его в «Монкаду».
Как человек военный, генерал Кантильо не мог отказать участникам штурма «Монкады» в храбрости, но считал их безумцами.
Восставших разгромили; более 80 участников штурма замучила батистовская охранка. Полиция рыскала по окрестностям Сантьяго-де-Куба в поисках Фиделя Кастро и его уцелевших сподвижников. И вот наконец на рассвете 1 августа лейтенант сельской гвардии Сарриа во главе отряда из 15 полицейских захватил в заброшенной крестьянской хижине Фиделя Кастро и его двух товарищей — Оскара Алькальде и Хосе