Тайная война против революционной Кубы
Шрифт:
Еще в 1934 году Соединенные Штаты привязали кубинский сахар к своему рынку с помощью системы так называемых импортных квот. На протяжении последующих 20 лет приходившаяся на долю Кубы квота не раз изменялась, но в конце концов объем поставок кубинского сахара в США установился на уровне примерно 3 миллионов тонн ежегодно (это покрывало около
1 Цифры даны округленно.
трети общего количества сахара, потребляемого в США). Только поставляя такое количество сахара, Куба могла рассчитывать на получение от Соединенных Штатов необходимого ей сырья для промышленности, нефти и горючего, промышленных изделий и продовольственных товаров. А ведь на долю США приходилось приблизительно четыре пятых всего кубинского импорта!..
Оправдывая хитроумную систему ограбления Кубы с помощью сахарной квоты, апологеты империализма ссылались на то, что Соединенные Штаты, дескать, платили за ее сахар более высокую, чем на мировом рынке, цену. Однако разглагольствования о «благодетеле дяде Сэме» могли обмануть только самых дремучих невежд: на Кубе даже забитый, малограмотный крестьянин знал, что всю выгоду от «повышенных цен» получают те же самые американские монополии, которые на Кубе контролируют производство сахара, начиная с посадки тростника и кончая вывозом готовой продукции. По явно заниженным данным газеты «Уолл-стрит джорнэл», к началу 1959 года американские капиталовложения в производство сахара на Кубе достигли 300 миллионов долларов. (Некоторые источники удваивают эту цифру.)
Держа под своим контролем производство сахара на Кубе и его сбыт на рынке Соединенных Штатов, монополии США имели веские основания полагать, что стоит им нажать на «сахарную мозоль», как Куба тотчас упадет на колени.
Заявления о сокращении Соединенными Штатами кубинской сахарной квоты стали раздаваться буквально на следующий день после того, как Повстанческая армия вступила в Гавану. Еще в начале февраля 1959 года сенатор-демократ от штата Луизиана Эллен-дер потребовал в конгрессе США прекратить закупки кубинского сахара, если Революционное правительство не откажется от судебного преследования батистовских военных преступников.
Эта завуалированная экономическая агрессия была призвана ввергнуть промышленность и сельское хозяйство страны в состояние хаоса и в конечном счете обеспечить достижение той цели, которую империализм не смог достичь с помощью диверсий и саботажа,— уто
пить кубинскую революцию в пучине хозяйственной разрухи и финансового кризиса.
По мере того как на Кубе осуществлялись одно за другим социально-экономические преобразования, выкрики сторонников применения «экономических санкций» стали раздаваться все чаще и громче. В конце мая 1959 года, через две недели после подписания закона об аграрной реформе, рупор американских монополий газета «Джорнэл оф коммерс» писала: «Официальные представители правительства США... начинают всерьез намекать, что закон об импорте сахара может быть пересмотрен в направлении сокращения доли Кубы в этих поставках». В подтверждение своего вывода газета ссылалась на речь сенатора-демократа от штата Флорида Джорджа Смазерса, произнесенную в нью-йоркском клубе сахарозаводчиков. Смазерс заявил, в частности: «США должны быть способны ответить на любую экспроприацию собственности американских граждан на Кубе».
Земельные угодья, принадлежавшие американским сахарным монополиям, подпадали под действие закона об аграрной реформе, и на протяжении 1959—1960 годов они действительно были национализированы. Однако прошел год, прежде чем Вашингтон решил осуществить то, к чему пылко призывал сенатор Смазерс. По-видимому, отказ от трех миллионов тонн кубинского сахара мог плачевно отразиться на сахарном балансе самих Соединенных Штатов и резко сократить доходы американских фирм, перерабатывавших кубинский сахар-сырец. В начале марта 1960 года «Уолл-стрит джорнэл» писала, что сахарозаводчики штатов Колорадо, Калифорния и западных районов штата Миссисипи выступили против сокращения кубинской сахарной квоты; против этой меры высказалась и Национальная федерация сахарозаводчиков США, объединяющая 20 тысяч предпринимателей 12 штатов страны.
Однако в конце концов верх одержали сторонники «жесткой линии». И дело не просто в том, что классовая ненависть к революционной Кубе поборола здравый смысл. В лагере сторонников удушения кубинской революции с помощью «экономических санкций» оказались влиятельнейшие государственные деятели Соединенных Штатов, как стоявшие у власти, так и пребы
вавшие в «оппозиции». Если руководитель ЦРУ республиканец Аллен Даллес добивался активизации борьбы против Кубы, наряду с прочими факторами, еще и потому, что аграрная реформа наносила удар по прямым интересам семейства Даллесов (оно было одним из крупнейших акционеров «Франсиско шугар компани»), то сенатор-демократ Джордж Смазерс видел в ликвидации кубинской сахарной квоты возможность увеличить сбыт в США доминиканского сахара (Смазерс тесно связан с американской сахарной монополией «Саут Пуэрто-Рико шугар компани», действующей в Доминиканской Республике). Классовая ненависть, страх перед революцией и служба «мистеру Доллару» объединили таким образом в одном лагере политических противников и финансовых конкурентов.
Но разумеется, «сахарное лобби» в Вашингтоне охватывало гораздо более широкий круг лиц. Оно было полем деятельности таких видных политических деятелей США, как сенаторы А. Эллендер и С. Тэрмонд, Э. Мартин и Г. Бэрд, конгрессмены Дж. Маккормак. Г. Кулей и Г. Уитроу, тогдашний помощник государственного секретаря Г. Холлэнд, полковник Гордон Мур — родственник президента Эйзенхауэра, Роберто Хин-шо — зять государственного секретаря Джона Фостера Даллеса и десятки других лиц. В применении экономического давления, и особенно в ликвидации сахарной кубинской квоты, одни из них видели средство спасти свои позиции на Кубе, а другие, наоборот, рассчитывали за счет Кубы расширить и укрепить позиции монополий, орудовавших в других странах,— Доминиканской Республике, на Филиппинах и т. д. Так или иначе, и те и другие оказались в лагере яростных поборников экономической агрессии против Кубы.
Однако первые пристрелочные залпы экономической войны американского империализма против Кубы не затронули сахарную квоту. Уолл-стрит начал атаку силами горнорудных монополий, занимавшихся разработкой богатейших месторождений кубинского никеля. Возглавила эту атаку «Moa бэй майнинг компани».
«Moa бэй» основана в середине 50-х годов для разработки залежей никеля в бухте Moa, которые североамериканские специалисты оценивали в 40 миллионов тонн и считали самыми крупными в мире после канадских.
Любопытно, что одним из главных держателей акций компании являлся не кто иной, как Эрл Смит — тогдашний посол США в Гаване, а декрет, узаконивший передачу месторождений в Moa в концессию американской компании, был отредактирован в здании... посольства Соединенных Штатов.
Когда Революционное правительство решило пересмотреть грабительский закон, держатели акций в Нью-Йорке пришли в ярость. В начале марта 1960 года компания направила кубинскому правительству официальное извещение о прекращении работ, сославшись на то, что, дескать, североамериканские банкиры не желают выплачивать оставшиеся 13 миллионов долларов, необходимые для завершения поисковых работ. Компания, вероятно, полагала, что, забросив разработку месторождения, которое могло бы дать работу многим труженикам и валютные поступления государству, она заставит Революционное правительство отступить. Однако она просчиталась. Кубинское государство взяло в свои руки имущество «Moa бэй», и работы на рудниках не остановились. «Moa бэй» пришлось окончательно распроститься с Кубой: в апреле 1960 года 16 американских инженеров, руководивших работами в «Moa», вернулись в США.
Вслед за «Moa бэй» в наступление перешла и другая американская никелевая монополия — «Никаро ни-кел компани» — гигантское предприятие, начавшее работать в провинции Орьенте еще в годы второй мировой войны и субсидировавшееся американской фирмой «Фрипорт сальфур компани».
В конце апреля 1960 года «Никаро» погрузила на пароход партию никеля и концентратов, но отказалась уплатить введенный Революционным правительством новый налог на экспорт — 25 процентов стоимости руды на мировом рынке в день погрузки. Тем самым «Никаро никел компани» пыталась навязать Революционному правительству одну из тех грабительских операций, которые при диктатуре Батисты были обычным явлением. Ответ Революционного правительства был категорическим: судно с грузом не выйдет в море-Американскому персоналу компании пришлось, как и их коллегам из «Moa бэй», укладывать чемоданы...