Тайная война против революционной Кубы
Шрифт:
Что крылось за самоубийством «великого Фрэнка» — случайное совпадение или же стремление ЦРУ отделаться от опасного свидетеля?..
Возникает еще один резонный вопрос: знал ли об «инструктаже Фрэнка» сам покойный президент?
Кеннеди мертв, и точный ответ на этот, как и на другие недоуменные вопросы, связанные с годами его правления, дать никто не может. Однако некоторые факты заставляют предполагать: президенту многое было известно.
Быть может, история с интригой ЦРУ не всплыла в момент расследования, проводившегося комиссией Тэйлора. Дело тут не только в том, что членом комиссии был Даллес, лицо, непосредственно заинтересованное в сокрытии тайны. Комиссия не имела возможности опросить людей, которых инструктировал «таинственный Фрэнк» из ЦРУ. В тот момент и Мануэль Артиме, и Хосе Сан Роман, и Эрнейдо Олива находились в руках кубинского народа, а сам Фрэнк, дававший показания перед комиссией Тэйлора, наверняка держал язык за зубами. Однако вряд ли возможно, чтобы позднее (особенно после того, как наемников выкупили американские власти) об этой истории не узнали Кеннеди и его ближайшие помощники. Коль скоро озлобленные на ЦРУ наемники рассказали об «инструктаже Фрэщса» автору книги «Залив Свиней», то, надо полагать, они постарались информировать о нем и лиц из окружения Кеннеди, с которыми участники высадки встречались, в частности Роберта Кеннеди.
Но если президент Кеннеди знал об этом факте, то почему он не вывел на чистую воду интриганов? Этот парадокс также должен иметь объяснение. Скорее всего в Белом доме полагали, что публичное разоблачение ЦРУ могло нанести непоправимый ущерб новой антикубинской авантюре, подготовка к которой шла уже полным ходом. «Компрометирование» ЦРУ никак не входило в расчеты влиятельнейших сил США. Видимо, и сам президент понимал, какой грандиозный скандал он вызовет, если официально предаст факты огласке.
В нашумевшем романе «Семь дней в мае» Флетчер Нибел и Чарльз Бейли описывают ситуацию, весьма сходную с той, в которой оказался президент Кеннеди. Нибел и Бейли рассказывают, как в 1974 году некий
американский президент по имени Лимен раскрывает заговор, организованный против него председателем Объединенной группы начальников штабов. Когда неопровержимые улики против участников заговора собраны, друг президента сенатор Кларк советует ему предать их публичной огласке. Но президент решительно отвергает эту идею.
«Лишние помехи, вроде разговоров об этом заговоре, лишняя грязь нам ни к чему,— поясняет он свое решение.— Послушайте, я думаю, народ разделяет мое убеждение в том, что такие вещи, о которых говорится в этом документе, немыслимы в нашей стране... Я, не колеблясь, солгу, чтобы только страна никогда не узнала, что замышлялось такое грязное дело...»
Именно так Лимен и поступил: он не вынес сор из избы, а уволил заговорщиков в отставку под самым что ни на есть благовидным предлогом...
Авторы романа «Семь дней в мае»—люди, хорошо знакомые с политической кухней Вашингтона. Материалы, которые легли в основу их произведения, несомненно, почерпнуты из действительности, а образ Ли-мена, как подчеркивала американская печать, во многом напоминает Кеннеди.
И если оставить в стороне область художественной литературы и вернуться к событиям лета и осени 1961 года, то нетрудно предположить, что, решив не предавать огласке интригу ЦРУ, Кеннеди, по-видимому, руководствовался такими же соображениями, что и герой книги «Семь дней в мае» президент Лимен: «Лишняя грязь нам ни к чему»...
Но, поступая так, Кеннеди укреплял позиции заговорщиков, невольно поощрял их закулисную деятельность. И дело здесь заключалось не в Даллесе, Бисселе и иже с ними, а в тех монополистических силах, которые стояли за ЦРУ. Эти силы и после ухода Даллеса оставались уверенными в своей безнаказанности. «Бешеные» критиковали Кеннеди за «нерешительность» даже после того, как президент дал указание готовить новое вторжение на остров Свободы. Однако вопли в стане американских «ультра» перешли в истошный вой, когда — вслед за ликвидацией в 1962 году октябрьского кризиса — Кеннеди дал обещание не предпринимать вооруженного нападения на Кубу.
Политика покойного президента США носила непоследовательный характер. В своих публичных заявлениях он часто говорил, что о мирном существовании с Кубой не может быть и речи. Больше того, выступая в марте 1963 года в Орэндж-Боул (Майами) перед выкупленными участниками вторжения на Плайя-Хирон, Кеннеди подтвердил свое намерение помочь им «освободить Кубу от коммунизма». Его правительство предприняло ряд шагов, направленных на усиление экономической и политической блокады Кубы.
Кеннеди был выразителем и защитником интересов своего класса, и отсюда — его непримиримая вражда к острову Свободы. Однако после октября 1962 года он проявил себя достаточно трезвым политическим деятелем, чтобы не подчинять интересы всего этого класса требованиям его части, хотя и весьма влиятельной, стремящейся любой ценой восстановить свои позиции на Кубе. Он неоднократно заявлял, что прямое вторжение на Кубу не отвечает национальным интересам Соединенных Штатов. Но именно здесь политика Кеннеди пришла в непримиримое противоречие с интересами влиятельных американских кругов, выразителем которых было ЦРУ и которые стремились во что бы то ни стало ликвидировать революционную Кубу. То, что в апреле 1961 года казалось руководителям «Лэнгли» лишь отдаленной опасностью, стало теперь реальностью: хозяин Белого дома наложил запрет на различные планы вторжения на революционную Кубу.
Это, разумеется, не означало, как об этом кричали «бешеные», будто Кеннеди становился на путь мирного сосуществования с первым в Западном полушарии социалистическим государством. Нет, борьба продолжалась, но теперь ее старались вести методами, которые по крайней мере не таили в себе угрозы возникновения мирового термоядерного конфликта.
Однако монополисты, потерявшие на Кубе миллиард долларов капиталовложений, пентагоновские генералы и «супермены из Лэнгли» не хотели ждать, пока политика правительства Кеннеди принесет им желаемые результаты. Отказ президента от организации нового вторжения на остров Свободы они расценили как непоправимый удар по своим планам.
В этой связи трудно не согласиться с мнением, вы
сказанным газетой «Нью-Йорк уорлд телеграмм энд Сан» 30 июля 1965 года. Напомнив об истории с инструкциями, которые «таинственный Фрэнк» дал руководителям «бригады» наемников в апреле 1961 года, она писала: «Полномочия гигантски разросшегося, не отчитывающегося ни перед кем ЦРУ сейчас настолько велики, что ни один правительственный орган не осмеливается бросать ему вызов, как бы ни вынуждали к этому обстоятельства. Если когда-нибудь будет написана подлинная история ЦРУ (а единственный человек, который был главным источником сведений о ЦРУ, убит на далласской улице через два с половиной года после катастрофы в бухте Кочинос), нельзя будет найти лучшего эпиграфа, чем слова сэра Джеймса Харринг-тона 1 о государственной измене.