Тайная война воздушного штрафбата
Шрифт:
— А я в тот день восстал из пепла и начал мстить. С тех пор я тоже не церемонюсь с его людьми. Ликвидировать же меня открыто Хенк не может, не получив на это санкцию президента и согласие моих людей. Ему остаётся только ждать какого-нибудь удобного случая, когда я стану уязвим для удара. А пока он старается убрать всякого, на кого я мог бы положиться. Так что теперь мы оба в его списке приговорённых.
Борис воспринял эту новость почти равнодушно. Он рисковал головой почти на каждом шагу с тех пор, как покинул Египет. Да и обещанный испытательный срок, судя по всему, не предполагал быть пустой формальностью. Так что одной угрозой больше или меньше, в сущности, какая разница!
Между тем погасший было с появлением юаровца спор бывших противников по Восточному фронту вновь вспыхнул с ещё большей силой после его ухода. Никто не собирался признавать правоту противника. А для «демонстрации силы» каждый стремился перепить идеологического врага. Пока это никому не удавалось.
С аэродрома они отправились в район правительственных вилл. Здесь повсюду стояли солдаты и бронетехника, охранявшие местную элиту от партизан.
Хан остановил автомобиль перед воротами какого-то двухэтажного особняка. Вскоре выяснилось, что это был, если так можно выразиться, местный «культурный» центр. Хотя, конечно, никакого отношения к культуре данное злачное место не имело. На вывеске перед входом была изображена бойкая полуобнажённая дама, чьи пышные формы по замыслу художника, видимо, должны были символизировать полный набор плотских удовольствий, которые здесь мог испытать всякий кредитоспособный посетитель. Называлось заведение «Прорва удовольствий». Впрочем, те, для кого оно было открыто, предпочитали именовать его «Салоном Мэри». Это был элитный бордель, предназначенный только для высших чиновников и высокооплачиваемых белых наёмников. Впрочем, иногда за особые заслуги сюда пускали и солдат из туземных подразделений.
На первом этаже располагался кабак типа салуна из кино про Дикий Запад с грубо сколоченной мебелью, способной пережить массовое побоище между подвыпившими посетителями, и длинной барной стойкой.
В этот час они были первыми посетителями, так как большая часть местных клиентов в данный момент лила напалм на головы повстанцев или сидела в своих служебных кабинетах. Однако стоило гостям зайти, как за барной стойкой сразу появился человек с заспанным лицом и в расстёгнутой рубашке. Он услужливо осведомился, что господа желают заказать из еды и напитков. Хан снова, как и в аэродромовском баре, щёлкнул бармену пальцами, потом повернулся к своему спутнику и заплетающимся языком объявил:
— Я хочу выпить за твою удачу. — Пьянея, немец становился всё более болтлив: — Хоть ты и порядочное дерьмо, Иван, но я должен опрокинуть стаканчик водки или текилы за твой меткий главный калибр, который поможет тебе пройти испытательный срок. Мне нужны здесь надёжные люди. Желаю тебе побольше выстрелов на миллион долларов!
— Что такое главный калибр? — живо поинтересовалась подошедшая к столику пышнотелая разбитная негритянка.
Она разговаривала на жуткой смеси английского и французского. Однако Нефёдов неплохо знал оба языка и потому хорошо понимал речь чернокожей дамы.
— Привет, Мэри! — Хан чмокнул бойкую толстушку в подставленную ею щёчку, после чего пояснил: — Главный калибр, это очень большая пушка. При этом он сделал неприличный жест и незаметно подмигнул Борису, мол, смотри, что сейчас будет.
— За главный калибр я тоже выпью с удовольствием! — игриво строя новому мужчине глазки, загорелась пухленькая «шоколадка». — У нас на Гаити мужчина с большим «зузу» может вообще не работать до конца жизни. Женщины счастливы за свои деньги кормить обладателя огромного «зузу». За удовольствие платить приятно!
Весёлая толстушка схватила руку Нефёдова и решительно положила мужскую ладонь на свой огромный бюст. Каждая её грудь была размером с призовую тыкву.
— Что, нравится, блондинчик? Сегодня это твоё! — Она потащила Бориса к лестнице: — Пойдём! Мужчине с большой пушкой я дам бесплатно.
— Отпусти его, Мэри! — с напускной строгостью прикрикнул на толстушку Хан. — Сейчас мы с ним выпьем, а потом я сам подарю ему одну из твоих куколок — на выбор. Только сначала пусть он скажет, что извиняется за свои слова. Я никому не позволю посягать на честь Люфтваффе!
Желая, чтобы незнакомец выбрал именно её, негритянка, продолжая строить Борису глазки, пояснила:
— Мэри меня все зовут здесь. А там, — женщина махнула рукой в ту сторону, где, по её мнению, находилась далёкая родина, — я Эрзили — богиня любви и плодородия.
— Ты ему лучше о своих двенадцати детишках расскажи, «богиня плодородия»! — с издёвкой прокомментировал Хан. — Тогда он точно тебя выберет. — Насладившись видом слегка смущённой дамы, пьяный пересмешник пояснил Нефёдову: — Между прочим, один из моих орлов тоже дважды сделал нашу Мэри мамой…
Но тут, вновь вспомнив о нанесённой ему обиде, немец в очередной раз потребовал от Бориса, чтобы он взял обратно свои слова о его товарищах по гитлеровским ВВС. Сильно нагрузившиеся спиртным мужики вновь заспорили, причём дело явно шло к поножовщине. Понаблюдав некоторое время, как постоянный клиент её салона и перспективный новенький посетитель готовы бесславно укокошить друг друга, Мэри взяла слово:
— Вместо того чтобы мериться своими главными калибрами — у кого длиннее, садитесь-ка мальчики на мотоциклы и езжайте по «алмазной миле». У кого первым не выдержат нервы, тот и не прав.
Хану идея понравилась, и он стал объяснять противнику условия необычной дуэли. «Алмазная миля» представляла собой отрезок превосходного шоссе длиной чуть более двух километров. Эта дорога являлась частью «потёмкинской деревни», которую диктатор отстроил несколько лет назад специально для регулярно наезжавших в то время в Морганбург иностранных делегаций. Тогда у Арройи начали складываться неплохие отношения с западным миром, и он рассчитывал быстро модернизировать свою страну, а в особенности армию на денежки западных банков, богатых стран-доноров, международных фондов. Для этого в ход шли безотказные приёмы обольщения: скромным чиновникам оказывался пышный приём, как главам государства, с почётным караулом у трапа и кортежем мотоциклистов.
А чтобы инвесторы видели, что их кредиты не разворовываются и не тратятся на закупку современного оружия, из аэропорта на банкет в президентский дворец их возили по великолепному автобану. Из окон представительских лимузинов гости видели примыкающие к дороге современные офисные здания, супермаркеты, жилые дома для «обыкновенных граждан».
По пути кортеж под каким-нибудь предлогом обязательно делал остановку, и заезжих финансистов и политиков приглашали зайти в находящуюся поблизости образцово-показательную школу или музей. Иностранцев окружали хорошо одетые, улыбающиеся и довольные жизнью горожане. Никто из гостей и подумать не мог, что за огромными рекламными щитами и фасадами современных «билдингов» скрываются жалкие трущобы со зловонными канавами, куда местные обитатели сливают нечистоты. Если бы кто-нибудь из заезжих финансистов взглянул на изнанку «алмазной мили» и увидел страшную нищету, то немедленно разразился бы грандиозный скандал. Ведь за исключением комплекса президентского дворца и двух небольших элитных кварталов столичный Морганбург представлял собой типичный бантустан [28] , население которого прозябало в нищете, не имело нормальной работы. Отсутствие каких-либо перспектив способствовало чудовищному распространению преступности, наркомании, эпидемий опасных инфекционных заболеваний.
28
Бантустан — территории, использовавшиеся белыми колонизаторами в качестве резерваций для коренного чёрного населения и Юго-Западной Африки в рамках политики апартеида.