Тайная жизнь Александра I
Шрифт:
Давыдов и Багратион
Денис Васильевич Давыдов начал служить с семнадцати лет, а с двадцати лет и до конца своих дней был в гусарах.
Об одном из эпизодов его адъютантской службы у князя Багратиона рассказывали так.
Во время одной из кампаний к Петру Ивановичу Багратиону, отличавшемуся невозмутимостью, храбростью и немалым остроумием, подскакал взволнованный молоденький адъютант (говорили, что это был Денис Давыдов) и прокричал: – Ваше превосходительство! Неприятель на носу!
Адъютант был курнос, а у Багратиона нос, напротив, был очень крупным.
– На чьем носу? – спросил Багратион. – Если на вашем, то пора бить тревогу,
Огонь и вода
Денис Давыдов сказал как-то об одном далеко не самом храбром русском генерале, попавшем на корабле в бурю: «Бедняга, что он должен был выстрадать, он, который боится воды, как огня».
Пушкин о «Записках» Дениса Давыдова
Денис Васильевич Давыдов написал «Записки» о своих военных делах, и его работу направили на цензурный просмотр известному военному историку Александру Ивановичу Михайловскому-Данилевскому. Пушкин, узнав об этом, отозвался следующим образом: «Это все равно, как если бы князя Потемкина послали к евнухам учиться у них обхождению с женщинами».
Столь высока была репутация Давыдова как литератора и правдивого, беспристрастного историка.
Николай Николаевич Раевский
Прославленный герой Отечественной войны 1812 года родился в Петербурге 14 сентября 1771 года. В офицеры был произведен в пятнадцать лет. С семнадцати лет участвовал в войнах с Турцией, Польшей и Персией. Павел I уволил Раевского в отставку в 1797 году, и он возвратился в строй лишь в 1805 году – с началом войны с Францией.
Раевский служил в армии Багратиона, сражаясь рядом с ним и в войне против шведов в 1808-1809 годах – под знаменами Кутузова и в войне с Турцией в 1810-1811 годах. Таким образом, к началу Отечественной войны 1812 года он был одним из самых обстрелянных русских генералов. С началом войны с Наполеоном Раевский находился в 1-й армии Барклая, командуя 7-м корпусом. Он отличился в сражениях у деревни Салтановки, под Смоленском, в битве при Бородино и при Малоярославце.
Военные историки отмечали потом, что первый серьезный удар по армии Наполеона в Отечественной войне 1812 года 11 июля нанес Раевский под деревней Салтановкой и последний удар – в Париже.
После войны 1812-1814 годов командовал корпусом. В 1824 году вышел в отставку. В конце жизни был членом Государственного совета. Умер 16 сентября 1829 года в селе Болтышка Чигиринского уезда Киевской губернии.
На его могильной плите написали: «Он был в Смоленске щит, в Париже – меч России».
Права без возможностей
Герой Отечественной войны 1812 года генерал Николай Николаевич Раевский был и язвителен, и остроумен.
Говоря как-то об одном бедном майоре, не имевшем ни крестьян, ни денег, а всего лишь небольшую пенсию, Раевский заметил, что майор – весьма заслуженный и храбрый офицер, но отставлен от службы, хотя и с правом ношения мундира, но без штанов.
Пушка без прикрытия
Во время отступления Наполеона один из русских генералов, не имевший хорошей боевой репутации, а напротив, известный более как человек робкий и нерасторопный, как-то сумел захватить несколько французских пушек, брошенных неприятелем при отходе. Генерал сделал из этого эпизода громкую историю, представив дело так, что эти пушки взяты были с боя.
Главнокомандующий представил его к ордену, и в штабе некоторые стали поздравлять генерала с успехом. Тот, боясь острого на язык Раевского, увидев его в штабе, чтобы предупредить ожидаемые остроты,
Андрей Семенович Кологривов
«Вера и честь»
Девиз дворянского рода Кологривовых «Вера и честь» наиболее яркое воплощение получил в жизни и деятельности генерала от кавалерии Андрея Семеновича Кологривова (1775-1825).
Свою военную карьеру он начал в Гатчине при цесаревиче Павле Петровиче, будучи командиром всей Гатчинской кавалерии, а по восшествии Павла на престол Кологривов, которому едва минуло двадцать лет, стал генерал-майором, шефом двух полков. Через два года он стал генерал-лейтенантом и был пожалован командором ордена Иоанна Иерусалимского, что являлось знаком особой милости Павла.
При Александре I Кологривов доказал, что он достоин и наград и званий: в битве при Аустерлице успешно командовал гвардейской кавалерией и был награжден орденом Александра Невского с алмазами.
В войне с Наполеоном в 1806-1807 годах отличился в сражениях при Хайльсберге и Фридланде, получив орден Георгия 3-й степени. Из-за болезни и ранений вышел в отставку и вернулся на военную службу с началом Отечественной войны 1812 года.
В Отечественной войне Кологривов ведал формированием конных резервных частей. В феврале 1813 года под его началом находилось 17 дивизий: три кавалерийские, три уланские, две конно-егерьские, четыре драгунские, три гусарские и одна гвардейская.
Его деятельность в подготовке кавалерийских резервов для большой действующей армии была исключительно полезной, за что он удостоился ордена Св. Владимира 1-й степени.
Александр Иванович Остерман-Толстой
А. И. Остерман-Толстой происходил из семьи, соединившей в себе кровь двух знаменитых аристократических фамилий, о которых уже шла речь на страницах цикла «Занимательная история России». Это были потомки канцлера графа Остермана, состоявшие в брачном союзе с потомством сподвижника Петра I – графа Толстого.
Указом Екатерины II от 27 октября 1796 года, и по причине того, что род Остерманов пресекся по мужской линии, велено было соединить эту фамилию с фамилией их ближайших родственников – графов Толстых. Александр Иванович Остерман родился в 1770 году, а фамилию Толстой присоединил к своей родовой, когда ему было двадцать шесть лет. К этому времени он был уже офицером, принимавшим участие в русско-турецкой войне 1787-1791 годов. Затем он командовал дивизией в войне с Наполеоном в 1805-1807 годах, а в Отечественной войне 1812 года – 4-м пехотным корпусом.
Отличился при Бородино и в сражении под Кульманом. В 1816 году командовал Гренадерским корпусом, но через год вышел в отставку.
Умер А. И. Остерман-Толстой 14 февраля 1857 года.
Неподражаемое чувство
Остерман-Толстой, беседуя однажды с английским офицером, высказал нечто, показавшееся тому торжественным и величественным. И англичанин воскликнул:
– Но это чувство римское!
– Нет, любезный друг, – прервал его Остерман-Толстой. – Я понимаю силу этого уподобления. Но зачем нам приводить в пример Рим, а не довольствоваться Россией, сказав просто, что это чувство – русское? В любви к Отечеству мы не уступаем ни древним, ни новейшим народам, и лучше поймем вас, если вы скажете, что это чувство достойно русского народа, ибо такое чувство присуще нам и с нами неразлучно: оно не подражание.