Тайная жизнь великих художников
Шрифт:
ДАНТЕ ГАБРИЭЛЬ РОССЕТТИ
12 МАЯ 1828 — 9 АПРЕЛЯ 1882
АСТРОЛОГИЧЕСКИЙ ЗНАК: ОВЕН
НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: АНГЛИЧАНИН
ПРИЗНАННЫЙ ШЕДЕВР: "ПРОЗЕРПИНА" (1874)
СРЕДСТВА ИЗОБРАЖЕНИЯ: МАСЛО, ХОЛСТ
ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ СТИЛЬ: ПРЕРАФАЭЛИТИЗМ
КУДА ЗАЙТИ ПОСМОТРЕТЬ: ГАЛЕРЕЯ ТЕЙТ, ЛОНДОН
КРАСНОЕ СЛОВЦО: "БЫТЬ ХУДОЖНИКОМ — ВСЕ РАВНО ЧТО БЫТЬ ШЛЮХОЙ; ТА ЖЕ ЗАВИСИМОСТЬ ОТ КАПРИЗОВ И ПРИЧУД КЛИЕНТОВ".
В середине девятнадцатого века в английской Королевской
Данте Габриэль Россетти считал все это глупостью — и не только коричневую траву, но и повторение избитых тем, требование приглушать тона, увлечение стариной в ущерб красоте. Он прославлял красоту — красоту хорошеньких женщин, романтической поэзии и средневекового прошлого. Вот он и создал художественный стиль, в котором царила красота: великолепные женщины среди восхитительной обстановки. И трава у него всегда была зеленой.
С именем вроде Габриэль Чарльз Данте у вас мало шансов не стать человеком искусства. Имена для Данте Габриэля, как он позднее решил называть себя, выбирал его отец Габриэле, итальянский эмигрант, покинувший родину по политическим мотивам в 1820-е годы. Россетти-старший преподавал итальянский язык в лондонском Королевском колледже, но его истинной страстью было составление подробнейших комментариев к "Божественной комедии" Данте.
Россетти рано проявил способности к искусству и в возрасте тринадцати лет поступил в Королевскую академию. И почти сразу же взбунтовался: его не устраивала академическая программа обучения, которая требовала бесконечного копирования классических моделей и нудных упражнений в перспективе. (Итогом стало слабое знание основ ремесла — перспектива у Россетти всегда приблизительна, и он так и не разобрался в анатомии.) К 1848 году он был сыт по горло учебой в академии и принялся подыскивать частного преподавателя. Он написал письмо Форду Мэдоксу Брауну, начинающему художнику, который был лишь на семь лет старше самого Россетти. Критика Брауна почти не замечала, и, когда он получил письмо, восхвалявшее его до небес, он решил, что его жестоко разыгрывают. Прихватив увесистую трость, он отправился к Россетти с требованием объясниться: "Что вы имели в виду?" Данте Габриэлю удалось убедить Брауна, что он имел в виду только то, что сказал, и художники сделались друзьями на всю жизнь.
В академии Россетти также подружился с двумя студентами, Уильямом Холманом Хантом и Джоном Эвереттом Мил- лесом. Однажды вечером троица необычайно возбудилась, рассматривая гравюры, сделанные по копиям фресок раннего итальянского Ренессанса. В порыве воодушевления они решили образовать художественное общество и назвали его Братством прерафаэлитов. Не то чтобы они не признавали Рафаэля — они лишь отвергали бездушное перелопачивание ренессансной тематики. Однако подражать средневековому искусству они тоже не собирались. Скорее, как выразился Хант, они "склонялись ко всему тому, что в старом искусстве было прямодушного, серьезного и прочувствованного сердцем, и отказывались от условного, самопародийного и рутинного". Они подчеркивали важность изображения прямиком с натуры и особой сосредоточенности на предмете — в результате каждая деталь на их картинах выписана с невероятной тщательностью.
Они пригласили еще четырех художников присоединиться к ним, доведя, таким образом, число участников до магической семерки. Свои картины они договорились подписывать РR.В, воображая, как заинтригованная публика тщится разгадать, что стоит за этими инициалами. Для усиления атмосферы таинственности они намеревались объяснять непосвященным, что Р.R.В означает please ring bell ("Пожалуйста,
Россетти, Миллес и Хант выставили первые прерафаэлитские полотна на академической выставке в 1849 году, но к их разочарованию никто не понял, что они затевают революцию в искусстве. Вожделенного внимания они удостоились на выставке 1850 года, но совсем не в той форме, о какой мечтали. Картины прерафаэлитов признали возмутительными, отвратительными, грубыми, нелепыми и уродливыми. Положение спас ведущий художественный критик того времени Джон Рёскин, опубликовав в "Таймс" хвалебную статью о Р.R.В, и чаша весов начала склоняться в пользу прерафаэлитов.
Россетти так и не оправился от унижения, пережитого на первых выставках, и в середине 1850-х решил более не выставлять свои работы на обозрение общественности. Он презрительно сравнивал торговлю искусством с проституцией, хотя уж кого-кого, а Россетти очень мало заботили предпочтения заказчиков. Пусть он и любил повторять, что "быть художником — все равно что быть шлюхой; та же зависимость от капризов и причуд клиентов", — изображал он всегда только то, что ему нравилось: красивых женщин.
К 1853 году Братство прерафаэлитов практически распалось, одни его члены выбыли, другие сменили стилистику, однако Россетти нашел новые родственные души — двух молодых художников, Уильяма Морриса и Эдварда Бёрн- Джоунса. Еще одну родственную душу он обрел в предмете своей страсти — изумительной красавице Элизабет (Лиззи) Сиддал. Лиззи была из лондонского простонародья, работала в галантерейной лавке, где ее и заприметил один из членов Братства. Вскоре она позировала исключительно Россетти и проводила все дни (и ночи) в его квартире.
ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ПОСЛЕ СМЕРТИ ЖЕНЫ, КОТОРУЮ ОН ПОХОРОНИЛ ВМЕСТЕ СО СТИХАМИ, НАПИСАННЫМИ В ЕЕ ЧЕСТЬ, ГАБРИЭЛЬ РОССЕТТИ ЭКСГУМИРОВАЛ ТРУП — А ТАКЖЕ ОПУТАННЫЕ ВОЛОСАМИ ПОКОЙНОЙ СТИХИ, ЧТОБЫ ОПУБЛИКОВАТЬ ИХ В СВОЕМ ПЕРВОМ СБОРНИКЕ.
Когда они познакомились, Лиззи уже была больна туберкулезом и постоянно недомогала. Она намекала, что неплохо бы им пожениться, но Россетти, ненавидевший всяческие узы, вечно придумывал отговорки или отсрочки, особенно когда его блуждающий взгляд останавливался на другой красотке. Так продолжалось почти десять лет, но после особенно сурового приступа туберкулеза, который едва не свел Лиззи в могилу, они поженились 23 мая 1860 года. За бракосочетанием последовал период необычайной творческой продуктивности; правда, на сей раз Россетти сконцентрировался в основном на поэзии. Увы, Сиддал такого счастья не привалило. В мае 1861 года она родила мертвого ребенка, и ее здоровье окончательно пришло в упадок. Она начала принимать в больших количествах лауданум, спиртовую настойку опиума, и умерла от передозировки 11 февраля 1863 года. Смерть признали несчастным случаем, но поползли слухи, что Лиззи наложила на себя руки, оставив предсмертную записку: "Моя жизнь так страшна, что я хочу покончить с нею".
Терзаемый чувством вины, Россетти упрекал себя в том, что проводил слишком много времени за работой. Все свои стихи он похоронил вместе с Лиззи, положив рукописи ей в гроб.
Ох, уж эти красивые жесты. Когда скорбь Россетти поутихла, он начал сожалеть о своем поступке и в 1870 году добился разрешения выкопать гроб Лиззи. Стихи, с которых пришлось стряхивать волосы трупа, были опубликованы в том же году в его первом сборнике "Дом жизни", с энтузиазмом встреченном публикой, — теплый прием был во многом срежиссирован самим Россетти, который уговорил дружественных критиков написать анонимные рецензии.