Тайник
Шрифт:
— Я читала. И что это было?
— У меня есть кое-какие подозрения. Если я права… это будет потрясающее открытие. Но нужно дочитать до конца и кое-что проверить, прежде чем делать выводы. Это займет несколько дней. Кроме того, Дэнни приезжает из Бостона на неделю, и мы пообещали себе небольшое путешествие в Париж.
— Какие вы счастливчики! — тепло произнесла Джуд, хотя в душе расстроилась.
Париж напомнил о Каспаре, но она не почувствовала сожаления от того, что они расстались. Любопытно, но теперь ей казалось, что встречи с ним были очень и очень давно…
Она поблагодарила Сесилию и, распрощавшись,
Приближалось Рождество тысяча семьсот семьдесят второго года. Однажды морозным днем я играла с кукольным домиком, когда за окном моей комнаты послышался конский топот. Выглянув, я увидела подъезжающий к дому запряженный парой лошадей экипаж. Молодой форейтор спрыгнул, чтобы подержать животных. Кучер помог выйти сначала высокой угловатой даме в шляпе с пером, потом тощему мальчишке, возможно, на год-два старше меня.
Леди постояла, злобно глядя на дом, словно выискивая недостатки. Я сразу ощутила себя одним из этих недостатков. На секунду выражение лица женщины смягчилось, словно что-то в плавных линиях глыб песчаника привлекло ее, но потом взгляд василиска уперся в мое любопытное лицо… Она словно застыла. Я сжалась, как от удара, и даже отступила от окна. А когда набралась храбрости посмотреть снова, гостья успела подобрать юбки и направилась к крыльцу. Мальчик тащился сзади.
Внизу началась суматоха. Миссис Годстоун вопила, вызывая Сьюзен. Мистер Корбетт, дворецкий, требовал от лакея немедленно внести вещи. Я тихо, как таракан, чувствуя себя столь же ненавистной, выбралась из комнаты и спряталась в своем укрытии у лестничной площадки. Внизу открывались и хлопали двери, сапоги стучали по мрамору, и сварливый женский голос отдавал приказания:
— Немедленно ведите меня к брату. И разведите огонь в комнате, где я обычно останавливаюсь.
«Значит, прибыла сестра отца», — подумала я.
Она и раньше приезжала сюда, конечно, но очень редко останавливалась дольше чем на день-другой. Но сегодня Алисия Пилкингтон, вторая жена Адольфуса Пилкингтона, эсквайра, фермера-джентльмена из Линкольншира, привезла своего смирного одиннадцатилетнего сына Августа, которого публично именовала наследником моего отца.
Они пробыли в доме самую длинную неделю моей жизни, в течение которой поставили хозяйство Старбро-Холла на колени.
Алисия с нескрываемым презрением заявляла, что ее холостой брат не способен управлять благородным домом. А еще она объявила миссис Годстоун, будто ее прямая обязанность — проверить все, включая счетные книги, измерить толщину слоя пыли под кроватями в комнатах ее и мальчика и так далее.
С педантизмом квартирмейстера, которая восхитила бы генералов армии его величества, Алисия проинспектировала шкафы с бельем, кладовые, чердаки, подвалы, туалеты, но не буфетную мистера Корбетта: он защищал дверь подобно дикому кабану, которого травят гончие. Алисия произносила приговор всему, на что падал ее взгляд: от варений и солений до ночных горшков. И вскоре взгляд василиска коснулся меня.
— Почему этот ребенок позорит своим присутствием фамильную детскую? — спросила она Сьюзен, пока я с несчастным видом стояла рядом. — Разве не может она спать с вами или с Бетси, как всякое отродье служанки?
— Хозяин не считает ее служанкой, миледи, — выпалила Сьюзен, поспешно приседая, чтобы ее замечание не показалось непочтительным. — Скорее… родственницей.
— Родственницей? В каком смысле? Говорят, она ублюдок какой-то нищенки. Не понимаю, почему он не отдаст ее в приходской приют?
Ничего не скажешь, абсолютно новый взгляд на мое происхождение. Судя по ее осуждающему взгляду, отцу следовало сбросить меня в ближайшую канаву и оставить там умирать.
— Не смей глазеть на меня, наглая нахалка! — взвизгнула Алисия. — Сьюзен, ты должна взять ее к себе в постель и, ради ангелов Господних, научить хоть каким-то манерам!
Ту ночь я провела на тонком тюфяке между Сьюзен и Бетси в их комнатке под самой крышей. Я тряслась от холода, хотя Сьюзен постаралась укутать меня в старенькое одеяло.
— Это правда? — спрашивала я. — Я ублюдок нищенки?
Но Сьюзен решительно утверждала, что мой отец скорее всего и есть Энтони Уикем. Это он принес меня домой летней ночью и объявил, чтобы со мной обращались как с его дочерью. Но я сразу поняла: есть два варианта — либо я его ребенок, либо нет.
— Я знаю, что ты благородного рождения, — добавила Сьюзен, подтыкая одеяло под тюфяк. — Даже грязная и одетая в лохмотья, ты казалась хрупкой и нежной, как лепесток цветка. Да и лохмотья были из чистого шелка.
Пытаясь согреться, я повторяла про себя ее слова. Может, я действительно принцесса? Но все же хотела, чтобы моим отцом был Энтони.
Утром Сьюзен сжала губы плотно, как половинки булочки, и отправилась сообщить отцу, как его сестра обошлась со мной. На следующую ночь меня вернули в детскую, но отцу лучше было бы подождать отъезда сестры, потому что она увидела во мне препятствие своим амбициям и, хотя не посмела коснуться меня, ударила Сьюзен по лицу за то, что та решилась на оспаривание ее власти.
Этот поступок оказался страшной ошибкой: я не могла простить обиду, нанесенную моей Сьюзен. Отныне я и Алисия Пилкингтон стали злейшими врагами. Всю неделю я изводила ее. Мои проделки были такими хитроумными, что ей ничего не оставалось, кроме как все сваливать на очередной несчастный случай, хотя она, несомненно, что-то подозревала.
Я подбрасывала зеленые ветки в ее камин. Они чадили, и вся одежда провоняла дымом. Подсыпала семена травы, о которой Сэм сказал, что она вызывает ужасный зуд, в дырку в ее матрасе, и по утрам она жаловалась, что ее искусали клопы. Но самое ужасное, да простит меня Бог, я творила с беднягой Августом.