Тайник
Шрифт:
Тьма сгущалась быстро, лисенок жалобно завыл: душераздирающий звук, который все не прерывался. Но мужчины смеялись или дразнили животное. Старший принес скрипку и попытался подражать вою, но малыш не унимался. Тогда скрипач пожал плечами и завел плясовую: сначала тихо, потом все громче, быстрее и ритмичнее, пока ноги сами не стали притопывать, а ладони — хлопать.
Наконец Надя встала и принялась танцевать. Джесси никогда не видела танца более выразительного, буйного и беспечного. Она хлопала в такт, любовалась блеском золота в свете
Вдруг неизвестно откуда раздался выстрел. Лисенок взвыл, перевернулся и застыл. Лошади стали бить копытами и ржать. На долю секунды все замерли. Но тут же начался переполох: мужчины ринулись успокаивать лошадей, женщины загоняли детей в кибитки.
Раздался треск ломающихся ветвей, затем прозвучал еще один выстрел. Джесси услышала мужской, замирающий на расстоянии смех. Джако и Тед выхватили из костра ветви и помчались в погоню, но Джесси знала, что они опоздали.
Смех показался ей знакомым, но в то время она об этом не думала.
— Что же ты сделала, бабушка? — вскрикнула Джуд, когда Джесси все ей рассказала.
— Я ужасно перепугалась, дорогая. Подхватилась и побежала домой не попрощавшись. Я прекрасно ориентировалась даже в темноте. Мчалась по Фоксхолл-лейн и вниз с холма. Добежала домой и сразу нырнула в ванную.
Она вспомнила отражение своего лица в зеркале: чумазое, вымазанное сажей, на котором белели дорожки от слез. От одежды несло дымом и странной едой. Родители хоть и радовались, что дочка жива и здорова, тем не менее очень рассердились.
— Как ты посмела бродить по лесу ночью, особенно с цыганами? — возмущался отец.
— Но я думала, вы ничего не имеете против цыган.
— Да, но есть же границы, за которые ты зашла, и очень далеко, — вторила отцу мама. — С тобой могло случиться все, что угодно! Ты же могла погибнуть или еще что похуже! Выстрел перепугал? Пусть это послужит тебе уроком!
Плачущую Джесси погнали в постель. Лежа без сна, слушая жалобный вой лисицы, потерявшей дитя, и обдумывая вечерние события, Джесси вспомнила, чей это был смех.
— Это Дики, — заявила она Джуд. — Он, должно быть, видел, как мы поднимаемся на холм, и взял ружье своего отца.
— А что с ним стало, бабушка? Его наказали?
— Не тогда. Я никому ничего не сказала. Хотя знала, что это Дики. И он знал, что я знаю. Поняла это по его глазам на следующее утро. Он вызывающе пялился на меня, словно хотел сказать: «Ну и что будешь делать?» Я его боялась. Он вечно ходил с шайкой таких же негодяев. Они бы солгали, сказали, что он был с ними. Я не могла ничего доказать. Никто не видел его, и какой смысл рассказывать? Позже я пожалела о молчании. Но так легко забыть, каково это, когда ты молода и чувствуешь себя глупой и слабой. Детям не понять того, что кажется взрослым вполне логичным.
— Но разве Тэмсин не помогла бы?
— На следующий день Тэмсин не пришла в школу. Ни тогда, ни потом. Я послала своего брата Чарли поискать ее, но он вернулся и сказал, что цыгане ушли.
— Тогда ты видела ее в последний раз?
— О нет, цыгане продолжали приезжать в наши места, но далеко не сразу. При следующей встрече Тэмсин сказала, что в школу больше не пойдет.
— А когда она исчезла насовсем и ты забрала колье?
Лицо Джесси сразу ожесточилось, и Джуд пожалела о бестактности.
— Расскажу, когда буду готова, — нетерпеливо отмахнулась Джесси. Джуд поняла, что на сегодня разговор окончен.
Она вернулась в Старбро-Холл с бумажкой, на которой было нацарапано: «Дики, предположительно Ричард Эдвардс». Но бабушка не верила, что это поможет. Впрочем, Джуд тоже так думала. Но у нее осталось много вопросов к бабушке. Например, когда Тэмсин спрятала колье в башне и почему?
Они договорились встретиться в понедельник утром.
После ужина Джуд позвонила Клер, все еще переживая из-за недавней ссоры.
— Прости за вчерашнее, — вздохнула Джуд. — Я хотела спросить, что сказал доктор.
— И ты прости. Я испугалась, только и всего. Доктор считает, с Саммер все в порядке. Пытаюсь ему верить.
— Что ж, я очень рада, — пробормотала Джуд.
Она не считала, что все в порядке, но не хотела тревожить хрупкое душевное равновесие Клер.
— Кстати, я взяла тот гороскоп на работу и попросила Линду взглянуть, когда посетителей будет поменьше, — вспомнила Клер. — Она тоже считает, что гороскоп очень старый. Нашла книгу из тех, что мы продаем в магазине, и как следует все посмотрела. Это недобрый гороскоп, Джуд. Тот, для кого он составлен, переживет потерю, трагедию и обретет силу, чтобы преодолеть трудности. Будь у моего ребенка такой гороскоп, я бы очень встревожилась. В следующий раз покажу тебе подробно.
— Спасибо. Хотя не знаю, как его использовать. Мы понятия не имеем, кому он принадлежит.
— Думаешь, Эстер?
— Возможно, если речь о семьсот шестидесятом с чем-то годе. То, что ты сказала, не предвещает счастливого конца истории.
— Полагаю, нет.
— Слушай, Клер, завтра я свободна. Давай съездим на ленч. Могу заехать за вами. Что скажешь?
— Прости, завтра мы заняты. К нам на ленч придут гости.
— Здорово! Я кого-то знаю?
— Да. Дарси, ее родители… и еще я пригласила Юэна.
— Вот как… — Джуд ждала, что сестра пригласит и ее, но та промолчала. — Ну… тогда в другой раз, — выдавила она.
— Как насчет вечера? — поспешно спросила Клер. — Приезжай. Заберешь гороскоп, я покажу, что написала Линда.
— Хорошо, — холодно ответила Джуд.
История с ленчем — глупость, но она злилась на сестру, хотя не имела на это права.
«Похоже, мы с Клер ведем партизанскую войну, в которой ни одна из сторон не прояснила своих намерений», — призналась себе Джуд.