Тайник
Шрифт:
Они сидели в белых плетеных креслах на террасе отеля и молча пили терпкий зеленый чай из тонких фарфоровых чашечек. Час назад он приехал со своей невозможной базы. Она содрогнулась. Представление о Бир-Резене здесь нагоняло на нее ужас. На террасе отеля «Магриб» невозможно представить, что существует такое место.
Далекие одинокие светлячки бесшумно проносились вдали в направлении габесского порта. Белая кайма брызг выделялась на темном фоне пляжа. Здесь кончалась Африка — или начиналась, если поглядеть с другой стороны.
Так она и представляла себе отдых там, в духоте своего бунгало. Свежий приятный ветерок с севера
Ажурная колоннада белела в ночи. Она ни о чем не хотела думать, ни о чем вспоминать, только остановить время и продлить эти минуты до бесконечности. Но она знала, что время продолжает течь и безжалостно смывает все, что стоит у него на пути. Против такого наводнения нет спасения.
— Не хотите выпить рюмочку, доктор? — спросила она, бархатом интонации скрывая щемящую пустоту, которая пронизывала все ее существо. Что будет, когда эта передышка кончится, когда она вернется назад? Когда исчезнут великолепные декорации Малого Сырта, и даже безмолвие пустыни сгинет, и вновь она будет каждый день ходить по одним и тем же дождливым улицам? Одна…
Он опомнился, увидел перед собой ее продолговатое нежное лицо, большие всезнающие глаза, проникающие в самую суть вещей. Светлые и прозрачные, как холодное северное море. Теперь перед ним была не решительная амазонка, лихо командующая тунисскими землекопами, а одинокое существо, то погружающееся на дно омута безнадежности, то вновь поднимающееся на поверхность с отрешенной улыбкой в вечном круговороте жизни и смерти.
Он кивнул.
— Компаньон из меня неважный, вы ведь знаете.
— Я ни в чем вас не упрекаю. Просто вам надо немного взбодриться. Развяжется язык, забудете о скважинах и рудниках, успехах и неудачах. Устроим себе приятный вечер.
— Мадам, мсье…
Новый официант склонился до самого пола. У него была физиономия профессионального соблазнителя или брачного афериста. Но здесь брачных аферистов нет. Эта профессия мусульманскому миру неведома. Винтер оставил на столе несколько мелких монет, и они прошли через террасу в отель.
Когда они вошли в комнату, она даже не включила свет. Открыла двери на балкон, прямо в звездную ночь, принесла из холодильника бутылку коньяка и две рюмки. Они примостились бок о бок в низких креслицах возле инкрустированного столика. Корона сияния над морем и шелест крон сотен тысяч пальм.
Их губы соприкоснулись — нежно и осторожно, но еще как бы и недоверчиво. Потом они молча выпили. Она поудобнее устроилась, ноги к перилам, лицо запрокинула к звездам.
Внизу на песчаной дорожке, ведущей между клумбами к пляжу, появился какой-то человек, он смотрел вверх — будто видел их.
Он склонился к ее руке, прижался к ней лицом. Она перебирала пальцами его волосы.
— Войтешек, Войтешек, никак у нас не получается, видно, мы оба ошиблись… — Она пошевелилась, снова наполнила рюмки. — Я уже с нетерпением жду, когда лягу спать, — сказала она с улыбкой. — Проснусь рано-рано, сбегаю на море, поплаваю, а после завтрака отправлюсь за покупками. Хочу достать себе ковер, но только с пуническим рисунком. Я слышала, что в работах кустарей еще сохранились отголоски древних времен, но нужно хорошенько поискать. Поможете мне выбрать?
Он кивнул. Лицо Тиссо растаяло, а того убитого шофера он уже не мог вспомнить. Зачем, собственно, вспоминать? Жизнь идет дальше, ее ничто не остановит.
— А что, если я всерьез люблю тебя? — сказал он вдруг без всякой связи.
— Ну, тогда я была бы, наверное, счастлива, хотя… Счастье — это самое непонятное во всем окружающем мире. Никто не знает, что такое счастье, как оно выглядит. Его нельзя точно определить. Но ты ведь и сам ни в чем не уверен.
Он прижал палец к ее губам:
— Не говори так, Генрика.
— Уже не говорю, — вздохнула она. Встала и подошла к перилам. — Тот человек все еще стоит там, — сказала она. — Мне кажется, он наблюдает за нами. Не пойти ли лучше в комнату? — Она повернулась и медленно ушла с балкона.
Он поднялся и посмотрел вниз. Там никого не было.
Она включила ночник. Не говоря ни слова, они обнялись. Тепло тела и учащенное дыхание, удары сердца. В нем пробудилось воспоминание об одном давнем дне, о таком же мгновении. Нетерпение и поиски ее губ. Сколько ему тогда было лет? Он улыбнулся. Как это было давно. А теперь он держит в объятиях другую женщину и вместо нетерпения чувствует неуверенность. Имеет ли он право, сможет ли решиться?
Он нежно касался ее губ, лба, век. Ладони чувствовали тепло ее кожи, а пальцы — холод металлической застежки. Он опустил руку, легонько ухватился за замочек. Еле слышный звук открываемой молнии отрезвил ее.
Она отодвинулась.
Пальцы его замерли на полпути. Мгновение они смотрели друг другу в глаза.
— Можно? — прошептал он еле слышно.
Она глубоко вздохнула.
— Я ведь стесняюсь, — прошептала она чужим голосом. Никогда не слышал он у нее такого голоса. Кому он принадлежал? Кто эта испуганная женщина?
Он покачал головой и бережно застегнул молнию.
— Я тоже, Генрика.
По лицу ее скользнула мимолетная улыбка.
— Это, видимо, возраст. Чему-то он помогает, а чему-то мешает. Может быть — самому главному. Ну что, пойдем спать, не так ли?
Критический момент миновал, напряжение спало. Она мягко прикоснулась к его губам.
— Когда-нибудь потом, в будущем…
— Спокойной ночи, Генрика, — он поцеловал ей руку.
Неудачливые стареющие любовники! Они потеряли уверенность. Многое перестало быть само собой разумеющимся. Слишком долго оба жили в одиночестве и теперь не решались переступить порог, отдернуть занавес. Он, уходя, не испытывал ничего, кроме мучительных сомнений. И долго лежал у себя в номере, прислушиваясь к ударам прибоя.
Глава VI
Толпа охватила его, она увлекала и уносила. Напрасно он пытался пробиться к Генрике. Она рассматривала уже бог знает какой по счету ковер. Торговая площадь кипела и клокотала, переливаясь всеми цветами радуги, свежий утренний воздух таял над головами.
Снова он попробовал преодолеть течение, но быстро сдался. Генрика обернулась, поискала его глазами. Он поднял руку, чтобы помахать ей, но торговец уже увлек ее в темноту своей лавки — поискать какую-нибудь диковину в укромных ее уголках. Угостить чаем, забросать потоком слов, комплиментами, очаровать тысячелетней давности трюками, перед которыми ни одна женщина не устоит. Он опустил руку и отдался течению. Бороться с ним было бесполезно. Свыше его сил. Только Генрика с ее неуемной энергией способна пробиться сквозь это столпотворение. Так что лучше ему бросить якорь в каком-нибудь крохотном уличном кафе и подождать ее. Что-то давно ее обнаженные руки и плечи не просматривались в этом пекле.