Тайник
Шрифт:
Он подумал, что мир совсем не таков, каким видит его человек. Надо бы иметь бесчисленное количество глаз, чтобы увидеть хоть часть множества его ликов. Но может, у него вообще нет никаких ликов, он просто бесконечно переменчив. Из окна отеля «Магриб» — один, в Бир-Резене — другой, иной мир виден из темницы Тиссо и уж совсем на все эти непохожий — из окон пражской квартиры. Он вообще не узнал бы его, если бы мог посмотреть вокруг глазами Генрики или того человека с автоматом. Ничего определенного, постоянного. Не за что ухватиться, единственная мера ценностей — в самом человеке. А может, и в нем ее нет, или
Он захлопнул дверь своей комнаты. Теперь можно на минуту расслабиться, прийти в себя, обдумать. Контакт завязан, и секрет раскрыт. Где-то, возможно, на самой границе с Алжиром, спрятано несколько десятков загадочных ящиков, из-за которых похитители Тиссо готовы убивать. Высота барханов в тех местах достигает сорока, а то и пятидесяти метров, так что никакой магнитометр не поможет, если предварительно не иметь представления о том, где зарыты ящики. А как учесть влияние высоты полета? Глубины, на которой скрыт клад? Ему не обойтись без геодезиста и геофизика. Нет, похитители не такие уж сумасшедшие, как считает Тиссо. Они рассуждали очень логично, когда заставили его написать приказ о проведении дополнительных работ, — теперь ему, Войтеху, не нужно будет придумывать убедительную легенду для своих сотрудников.
Он чувствует, как им снова овладевает чувство отрешенности: будто он смотрит на все происходящее откуда-то с высоты. На самом деле ничего этого нет, это его не касается — просто сон, и через минуту он пробудится от этого сна.
Он глубоко вздохнул и открыл глаза. Знал, что не сможет пробудиться. В десяти, самое большее — в двадцати километрах отсюда сидит в своей камере Тиссо. Возможно, даже в самом Габесе, может, они и не выезжали из города, а просто кружили какое-то время по его улицам и магистралям. Или его укрывают в одном из ближайших селений. Что может тут поделать Боукелика или даже вся антитеррористическая бригада во главе с Сурицем? В принципе ничего. Если начнутся активные поиски, похитители просто убьют Тиссо. Следовательно, пока они не могут и пальцем пошевелить — только ждать.
Море громко вздыхало в жгучей послеполуденной тишине. Звуки прохлады и свежести.
Люди, готовые отправиться в глубь Великого Восточного Эрга и убивать из-за миража сорокалетней давности, не могут быть в здравом уме. Это — безумцы. Груз давно исчезнувшего каравана, товары контрабандистов…
Он потянулся и посмотрел на часы. Скоро четыре. Надо одеваться и идти будить Генрику. Этот ковер она ему уж точно не простит. Когда ей что-нибудь взбредет в голову…
Он принял душ, надел легкую белую рубашку и натянул чистые полотняные брюки. Человек в отпуске, турист. Покорно вздохнул. Разумеется, любой местный торговец постарается ободрать ее как липку. Попробовал перед зеркалом привести в порядок свои жесткие седеющие волосы, но бросил. Это не имело смысла.
Шестнадцать десять. Он запер дверь и прохладными коридорами направился к ее комнате. Сиеста.
Он тихо постучал.
Ни звука в ответ. Он постучал громче и, когда она снова не отозвалась, осторожно повернул ручку. Не заперто. Заглянул внутрь. Генрика лежала, раскинувшись на постели, укрывавшая ее простыня сползла на пол. Она крепко спала.
— Генрика, — позвал он шепотом.
Она даже не пошевелилась. Он заколебался. Может ли он отважиться войти? Обнаженная женщина… Ну и положеньице!
— Генрика… — Он закрыл за собой дверь и сделал первый неуверенный шаг. — Генрика! — Он склонился над ней, чтобы разбудить. Что за женщина! Перед кроватью на белом мраморном полу расстелен был большой ковер бирюзово-голубой с зеленым расцветки. Он никогда не видел такого рисунка.
Он снова бросил взгляд на ее лицо. Широко раскрытые глаза в упор разглядывали его.
— Тебе нравится? — спросила она тихо, и ее смуглые руки обвили его шею. — Это была ловушка, — улыбнулась она, — иначе ведь тебя не дождешься. Бог знает, когда еще увидимся.
Он чувствовал ее живые теплые губы и прохладную гладкую кожу. Поздно бежать перед океаном чувств. Их подхватил прибой, и тщетно пытались они спастись от него по отмели. Он чувствовал, как надвигается прилив, а отмели становятся зыбучими песками.
Бежать было невозможно.
Так в пустыне отчаявшиеся люди приникают к источнику.
Их подхватила огромная волна, он услышал стон Генрики и поймал ее губы, ищущие спасения. На мгновение волна вознесла их высоко-высоко, потом они слепо рухнули, провалились в глубину, и волна их поглотила.
И там, на глубине, они обрели друг друга.
— Не зажигайте свет, доктор! — приказал ему из темноты хриплый, будто вечно простуженный, голос, и Винтер застыл в дверях своего номера.
Темнота!
День догорел, распался, и пепел его опустился на дно залива. Время ужина давно прошло, настала ночь, а они с Генрикой все пытались удержать и растянуть до бесконечности минуту познания. Но время опять их обмануло, выскользнуло из рук. Только ощущение той минуты переполняло все его существо, остро терзало сердце. Холодный и рассудительный разум не выдержал и выдал их на произвол чувств и страстей. То, чему оба так долго подсознательно сопротивлялись, стало реальностью. Решетки сломаны, и птицы улетели…
Голос из темноты раздраженно проворчал:
— Да закройте вы дверь, ради бога!
Его окутала темнота. Светлые пятна окон и дыхание моря.
— Не пугайтесь, по-другому я не мог это устроить. Жду вас тут целый вечер.
Он вытер потный лоб. Разумеется, время бежит дальше, а человек ни от чего убежать не может. Завтра он вернется в Бир-Резене. Ощупью он добрался до столика. Едва различимая тень встала и протянула руку. Инспектор Суриц.
— Ну, рассказывайте, — сказал он недовольно. — Контакт установлен?
Снова он пробивался сквозь толпу за женщиной в черной чадре, но никак не мог сосредоточиться. Голова была занята Генрикой. Приходилось постоянно возвращаться и дополнять. Скрупулезная точность, которой он привык гордиться, куда-то исчезла. Но инспектор Суриц ничего не замечал, не перебивал его, прячась в темноте. Казалось, его нет тут или его это не интересует.
— Место встречи вы, разумеется, определить не можете, но на это мы и не рассчитывали, — сказал он, когда Винтер закончил. — Впрочем, это все равно нам почти ничего не дало бы. Место, скорее всего, временное, выбрано только для одной встречи. Пересадочная станция. Следовательно, похитители европейцы, а больше зацепиться не за что?