Тайник
Шрифт:
Поток воды безжалостно смыл ее образ, все еще стоявший перед его глазами.
— Боже мой, идея! Решение!
У него даже дух захватило. Стоял с закрытыми глазами, чувствуя, как потоки воды смывают с него остатки беспомощности и страха. Спасение… Он еще не решался развить свою мысль до конца. Он всегда предпочитал иметь дело с тихими, спокойными женщинами, а не с такими агрессивными красотками. И слишком много знаний тоже вредно. У женщины одна миссия — та, главная, пусть ее и исполняет; эмансипированные во- Дительницы электровозов его не привлекали.
Он повернул кран. Поток иссяк. Да, это может быть решением. Доктор Шольц из Меденина,
Он спустился в столовую: высокий зал, великолепная колоннада, обращенная к морю, римская мозаика и в центре — фонтан. Генрика в легком полотняном платье, под которым на ней явно ничего больше не было, уже заказала обед.
— Вы еще хуже, чем я думала, — сказала она ядовито, — нарочно опаздываете, чтобы заставить меня ждать. Я заказала молодую баранину, мешви.
— Гм… — Он сел и осмотрелся. — Мне все равно, прежде всего я выпил бы коньяку. Пусть уж пророк простит меня… — Он кивнул официанту.
— Мне тоже!
— Вам? Тогда он вообще ничего не принесет, не провоцируйте его!
— Тогда закажите двойной, я выпью с вами.
— Как суп?
— Страшно вкусный.
— Я отдаю предпочтение кухне на базе. У нас исключительный повар, Филоген, негр из Неаполя.
— Слышала. У нас не так замечательно, хотя готовит тоже итальянец. В любом случае от мяса я просто прихожу в ужас. Когда видишь его в такую жару на рынке…
Он потянулся за меню, другой рукой ощупывая карманы.
— Что же вы такое заказали?… Черт, опять я забыл очки!
— Возьмите мои! — и пододвинула к нему сумочку.
— Не могу к ним привыкнуть. Настолько раздражают, что все время их где-нибудь забываю. — Он вынул из замшевого чехла дамские очки в золотой оправе.
— Видите что-нибудь?
— Вполне достаточно. Где тут ваше мешви? — Он тщательно изучал меню.
— Я же вам объяснила, что это такое…
— Я знаю, просто хотел посмотреть сам… Спасибо! — Он положил очки в сумочку.
Она бросила на него уничтожающий взгляд. Старый холостяк! Он говорил по-чешски, она — по-польски, но они понимали друг друга отлично. Только в научных спорах переходили на французский.
— После обеда напишу письмо Шольцу. Когда вы собираетесь к нему? — Она неопределенно пожала плечами. — Не советую вам слишком откладывать, — сказал он серьезно. — Если это тройничный нерв, вам придется лететь в Тунис, там единственное приличное отделение стоматологии. Если согласны отправиться сразу после обеда, вы сможете высадить меня на базе и ехать дальше через оазисы до Меденина. По магистрали, конечно, быстрее, но мне надо до ночи быть на базе… У Шольцев вы переночуете, поболтаете с его женой. Если часа в четыре утра выедете обратно, то к восьми будете в Кебили. Машину вернете при случае, без одного джипа мы обойдемся.
Официант с каменным лицом поставил на стол запотевшую рюмку с холодным, как лед, коньяком. Коньяк здесь, видимо, держат в самом дальнем углу холодильника. Чтобы не оскорблять зрение правоверных. Но сейчас в зале правоверных не было. Вечером со спиртным было бы сложнее.
Генрика с наслаждением выпила, минуту посмаковала коньяк во рту. Посмотрела на Винтера большими зелеными глазами. Темные ее волосы были в рыжеватых и коричневых подпалинах. Короткая простая прическа подчеркивала ее интеллигентный вид. Широкие скулы, полные подвижные губы и строгая морщинка между бровей.
— Вы думаете, это удобно? — спросила она. — Не слишком ли это бесцеремонно — вторгнуться в чужую семью?
— Бесцеремонно? Наоборот, вы доставите им радость. Они живут там, как на краю света.
— А вы не могли бы поехать со мной?
— Был бы очень рад, — ответил он, — но вы ведь сами знаете, что я должен вернуться. Я потерял целый день, а теперь все дела висят на моей шее. Завтра объеду скважины, да и сегодня надо проделать массу работы. Со дня на день начнется проходка разведочных скважин, чтобы определить наличие сырья.
— По такой жаре я должна тащиться через оазисы?
Он пожал плечами:
— Мое дело предложить, решайте сами. Насколько я помню, там есть и рентген-
Минуту Генрика еще колебалась.
— Что ж, хорошо, — вздохнула она наконец, — в общем-то вы правы, надо что-то делать с этим. Хотелось только еще поплавать.
Плавайте на здоровье, пока я напишу письмо, а потом отправимся, — сказал он с облегчением. У него отлегло от сердца— Ничего не откладывать!
Несколько минут он стоял возле узкого ажурного окна из «Тысячи и одной ночи», смотрел, как идет она в своем мини- бикини среди ярко пылающих цветочных клумб на пляж. Голубая поверхность воды вдалеке сливалась с горизонтом. Полоса золотистого песка, красные полыхающие цветы, холодная белизна кружевных орнаментов, обрамляющих окно, и удаляющаяся сквозь жгучий зной женщина.
Мираж.
Ему пришло в голову, что он рискует, доверяя ей это письмо. Что, если она просто из любопытства вскроет его? Или ее выследят террористы?
Вздор. Не могут же они контролировать всех, с кем он общается. Если уж на то пошло, он может в любую минуту снять телефонную трубку и… Нет, они вынуждены полагаться на его готовность сотрудничать. Конечно, если им покажется, что он не выполняет их условий, они пристрелят Тиссо. Но пока он не дал им повода для подозрений.
Он вдруг с удивлением осознал, что воспринимает это ужасное преступление как нечто само собой разумеющееся. Настолько, что рассуждает о нем спокойно, без малейшего волнения. А что изменилось, что повлияло на него? Несколько минут сна или обед с Генрикой? Или же современный человек настолько отупел и стал безразличен ко всему, что самое драматическое событие может взволновать его лишь на несколько часов? На несколько коротких мгновений — да и то если драма коснется его самого. А потом опять провал в безразличие, в косность обывательского благополучия.