Тайное дитя
Шрифт:
– Да. Я всерьез считаю, что на этот раз мы сумеем!
– Ты уже побывала у врача?
– Побывала. Он уверен, что я нахожусь на четвертом месяце. У меня отвратительное самочувствие, и он считает это очень хорошим знаком. Невероятно! Чем сильнее тошнота, тем лучше.
– И ты все это время молчала.
– Не хотела давать тебе неоправданных надежд и искушать судьбу. И потом, я сама только на этой неделе окончательно уверилась, что беременна.
Эдвард целует ее. Нежно, с благодарностью. И Элинор его не отталкивает.
– Я знаю, мы давно не… Но врач сказал, по соображениям безопасности мне нужно избегать… Ну ты понимаешь. Потому что те три раза… Эдвард, надеюсь, ты не возражаешь? Прости, пожалуйста. Я бы не хотела рисковать.
Возражает ли он? Конечно возражает.
– Я даже не мечтал, – говорит он и осторожно касается ее живота. – Ребенок – самое важное. Это поистине замечательная новость. – Он пристально заглядывает ей в глаза. – Я счастливее любого мужчины на свете. Честное слово. – Сейчас он действительно сказал правду. – Ты должна отдыхать.
Эдвард вздыхает и гладит ее по коленке. В неярком свете газовой лампы она красивее, чем прежде. У него щемит сердце.
– Эдвард, оставайся.
– Нет. Тебе будет лучше спаться одной. Я прекрасно посплю у себя в комнате, – лжет он.
Когда Элинор рядом, у него не бывает плохих снов. Но сейчас самое правильное – обеспечить ей надлежащий отдых. После рождения Мейбл у Элинор было три выкидыша на сроке около двух месяцев. Потеря каждого ребенка становилась для нее чудовищным ударом. У Эдварда все сжимается внутри при мысли, что трагедия могла бы повториться, особенно по его вине. «Пусть этот ребенок удержится в чреве, – думает он. – Пусть это будет мальчик. Здоровый мальчик».
Возможно, рождение здорового сына навсегда избавит его от дурных снов и разгонит докучливые тени.
I
Разрешите представиться. А может, мы уже знакомы? Такое вполне возможно. Болезней вроде меня трудно избегнуть. До поры до времени я прячусь в тени, чтобы в один прекрасный день проявиться. Это начинается с легкого прикосновения. Оно – словно перышко, словно едва уловимое касание крылышка мотылька или такое же едва уловимое дыхание новорожденного. Затем, подобно разворачивающемуся листу, я набираю силу и обретаю облик. Я становлюсь незваной гостьей, вползающей через темные расщелины в разуме близкого вам человека.
Поначалу меня отрицают, считая проявлением чего-то другого. Для меня подобное ухищрение является неотъемлемой частью игры.
Вы меня видите?
Вот я, прячущаяся за отсутствующим взглядом, под обвисшей щекой. Рот сам собой раскрывается, и оттуда вытекает струйка слюны.
Наконец вас ударяет понимание, что это такое, и вы осознаёте: это я – Эпилепсия!
Потом вы хмуритесь. Кривите губы, наклоняете голову. Вас охватывает ужас.
Вы сочувственно дотрагиваетесь до руки вашего близкого; этот жест красноречивее тысячи горестных слов. Вы сжимаетесь и съеживаетесь; вы ощущаете необходимость держаться подальше, на случай если это заразно.
Вы стыдитесь, а затем пытаетесь это скрыть.
Далее, каким бы ни был вред, причиненный мною, вы причиняете гораздо худший вред. О да, с вашими умными мозгами и диковинными моральными принципами, вы, люди, мыслите себя выше животных, но в действительности вас разрывает на части не что иное, как ваша бесчеловечность.
Я понимаю, чт'o движет вами. Никто не знает вас лучше меня, ибо мы идем рука об руку, как бы вы ни старались упорядочить мир и избавиться от меня. Рука об руку, хотя вы постоянно готовы выдернуть свою. От Достоевского до Гершвина; от Цезаря до Жанны д’Арк и Винсента ван Гога; от безвестных простолюдинов до королей и королевских детей. Не ищите в этом какой-то смысл. Вы не найдете утешительных причин. Мне все равно, богаты вы или бедны, молоды или стары, гений вы или простак. Выбор остается за мной.
Так кто же я такая, это порождение разума, которого вы так страшитесь?
Я – антипорядок. Я – хаос. Я – нарушение привычности и беспокойство. Я – сила обмана. Непонятный шум. Странный вкус на языке. Яркая пульсация света. Запах адского пламени, калейдоскоп красок. Я нечто призрачное, сочетающее в себе ясность и распад. Вы увидите меня в подергивании руки, в резко опущенном подбородке. В искривленном рте, в судороге конечностей. В ощущении треснувшей головы и нескончаемого падения. Я здесь, за этими пустыми мертвыми глазами, за этим отрешенным выражением. Я суть кошмаров, уничтожительница памяти. Я одновременно вдохновение и галлюцинация. Созидание и разрушение. Стоит мне выпустить наружу мою силу, как ваш упорядоченный мир трещит по швам.
Но одно, друг мой, остается неизменным. Какую бы проделку я ни учинила, она ничто по сравнению с глупостью вашего вмешательства.
Идемте. Позвольте мне показать, куда способны завести ваши самонадеянность и глупость.
Глава 3
Элинор
– Вы, случайно, не видели Роуз? – спрашивает у прислуги Элинор, переходя из комнаты в комнату.
Солнце уже высоко в небе, а Роуз куда-то запропастилась.
После утренней прогулки на автомобиле с Эдвардом у Элинор подкашиваются ноги и сводит живот. Он много чего умеет делать хорошо, однако вождение машины не входит в этот перечень. Одно дело, когда за рулем сидит Уилсон, и совсем другое, если руль оказывается в руках Эдварда.
В кухне миссис Беллами почти закончила ощипывать курицу. Куриная тушка лежит на столе: розовая и чем-то похожая на пупырчатого младенца. Элинор чувствует тошноту. Она быстро отворачивается и наливает себе стакан воды с лимонным соком.