Тайное оружие фюрера
Шрифт:
Сейчас путь его лежал в столицу Австрии Вену. Там должна была состояться важная встреча с зарубежным издателем книг Сергеева. Не исключено, что тот пожелает профинансировать и издание книги, в которой будет рассказано о последнем расследовании известного русского писателя, стоившем, судя по всему, ему жизни.
Понятие «гражданка» снова вернулось к полковнику Рыбину месяцев пять-шесть назад. Ему все еще часто вспоминались «пышные проводы из армии», организованные его начальством и сослуживцами по ГРУ. Тогда ему подарили СВЧ-печь и пожелали: «Не бояться гражданской жизни, а постараться поскорее найти свое место в ней». Что Владимир и сделал, «погрузившись по самую макушку
Сочинить авантюрный роман на тему из русской военной истории двенадцатого столетия Рыбина надоумил его близкий друг Виктор Колесов, профессионально занимавшийся архивным делом и проработавший много лет в журнале «Советские архивы». Он-то и посоветовал «копнуть времена междоусобиц, порожденных борьбой за Великое Киевское княжение, когда схлестнулись между собой княжеские кланы Мономашичей и Ольговичей».
— Ты слышал о боярском семействе Шимоновичей? — как-то спросил Колесов у Рыбина.
— Впервые слышу, — ответил тот.
— А ведь в роду этого «барина-боярина», как утверждает древний летописный источник под названием «Патерик», в шестидесятых — семидесятых годах одиннадцатого века насчитывалось до трех тысяч человек. Тебя ведь интересует этот исторический период? Значит, про Шимоновичей ты должен знать…
— И что же я про них должен знать? — осведомился Владимир, ожидая от своего друга очередной сногсшибательной истории, и не ошибся.
— У меня в свое время в журнале «Советские архивы» была напечатана статья о Киево-Печерском патерике, в которой упоминалось следующее: «По летех же мнозех седе Георгий Владимировичь во Киеве, тысяцъкому же своему Георгиеви, яко отцу, предасть область Суждальскую». А в редакции «Патерика» от Иосифа Тризны прибавлено: «…в лето 6658», то есть в 1150 году по новому летоисчислению.
В который раз я подивился уникальной памяти друга, который без особого труда мог цитировать древние летописи на старославянском языке.
— Очень богат и знатен был род Шимоновичей, — продолжал свой рассказ Колесов, теребя щеточку седых усов над верхней губой. — Оставил он о себе память в интереснейшей науке топонимике. И уже в современной России мы находим на картах такие названия населенных пунктов, как Большое и Малое Шимоново, что в Александровском районе Владимирской области, а также село Шимониха, которое находилось по дороге из Ростова в Суздаль в девятнадцатом веке. В настоящее время остался еще один населенный пункт Шимоново, который расположен неподалеку от Можайска…
— Постой, не так быстро, — остановил Рыбин увлекшегося Колесова, забывшего, что он находится не на преподавательской кафедре института, в котором работал последние годы. — Насколько я понял из цитаты, ты говоришь о времени княжения Юрия, которого его современники чаще называли Долгая Рука?
— Правильно, — кивнул Колесов. — Георгий Шимонович был тысяцким у Юрия Долгорукого, которого считают основателем Москвы только потому, что он когда-то собственноручно прикончил боярина Кучку, владевшего красивым селом, находившимся по обеим сторонам Москвы-реки. А убил он его за жену-красавицу, спрятанную мужем от князя, раскатавшего на нее похотливые губы…
— Ну, это история известная, — заметил Рыбин. — К тому же основателем Москвы князя Юрия, или Гюрги, как говорили в древности, считают не столько из-за убийства Кучки, сколько за то, что в Москве он организовал
— А то, что некий подручный тысяцкого Шимоновича по имени Василий, который должен был отвезти Киево-Печерскому монастырю драгоценный дар в виде «большой казны», состоявшей из золотых украшений, серебряных гривен и церковной утвари, так и не довез его до получателя, хотя и «целовал крест» на то перед своим начальником Георгием Шимоновичем, — это тебе интересно? И какая интрига закрутилась после того, как тысяцкий проведал о краже и, бросив все, кинулся искать похитителя?..
— С этого места, пожалуйста, поподробнее! — попросил Рыбин.
— А поймал он этого вора именно в своей собственной вотчине Шимоново, что под Можайском, и там же провел тщательное дознание об этом деле…
Противостояние княжеских кланов Мономашичей и Ольговичей в средневековой Руси, как показалось новоявленному прозаику, могло стать захватывающей основой для его первого приключенческого романа.
Пробные главы, написанные Рыбиным, Колесов показал своему приятелю — известному писателю Юлиану Сергееву, который для начала раскритиковал стиль и язык начинающего романиста в пух и прах, а потом дал несколько дельных советов, касавшихся правильной расстановки акцентов в построении интриги будущего произведения.
Одна встреча за другой — постепенно вспыльчивый Сергеев стал более сдержан в оценках творчества Рыбина и даже предложил ему посодействовать в издании первой книги в солидном коммерческом издательстве. Рыбин уже находился в предвкушении тех ощущений, которые знакомы только начинающему литератору, держащему в руках сигнальный экземпляр своей первой книги, но… В связи с безвременной кончиной Сергеева о распрях между Мономашичами и Ольговичами пришлось на время забыть, вплотную занявшись расследованием гибели литературного мэтра и друга, каковым Сергеев успел стать для Рыбина. А толчком к принятию решения самому заняться расследованием послужило письмо, полученное уже после известия о смерти Сергеева, то самое, которое Владимир и назвал «посланием с того света». Именно в нем и находился перечень адресов, имен и фамилий людей разных национальностей, которых Юлиан почему-то обозначил как «представителей семейств Мономашичей и Ольговичей»… Это был своеобразный шифр, ключом к разгадке которого, как сразу догадался Рыбин, были его собственные историко-литературные наработки.
Письмо «с того света» было следующего содержания: «Дорогой друг! Вспомни о судьбе боярина Кучки. Меня, как видно, ждет нечто подобное. Прошу об одном — постарайся довести мой “Киево-Печерский патерик” до последней строчки. И помни, только осторожность помогла выжить Одиссею в его скитаниях! Прости-прощай!..» Далее шел список из девяти имен и адресов, пять из которых стояли слева под заголовком «Мономашичи», а четыре справа — под «Ольговичи».
Рыбин решил начать расследование с посещения пивного ресторана в Мюнхене, адрес и фамилия владельца которого стояли сразу под «Ольговичами», только из-за того, что туда ежедневно отправлялся из Москвы рейс Аэрофлота.
Билет на самолет до Мюнхена Владимир заказал по телефону с доставкой на дом, а затем отправился в московское представительство одной зарубежной фирмы, которая специализировалась на сдаче в аренду автомобилей на территории стран Евросоюза, где и взял на прокат автомобиль «форд» на срок «семь дней и более».
Оказавшись в Мюнхене, он сразу же отправился в офис с табличкой «Rent-a-Car», а потом, уже управляя новеньким «фордом», наведался в пивной ресторан герра Штанхеля, в котором чуть было не попал «под раздачу»… Все это значило только одно: адреса в «списке Сергеева», значившиеся под заголовком «Ольговичи», были особо опасны.