Тайное сокровище Айвазовского

Алейникова Юлия

– Сергей Игнатьевич, а что в том письме было? Мне тут мысль пришла: что, если в этом письме было ясно написано, что он клеветник и мерзавец, Трубецкой этот? Тогда письмо могли выкрасть его потомки. Или заказать кому-нибудь из сотрудников архива. Не хотели, чтобы делишки их предка на свет божий выползли. Пушкиным весь мир восхищается, а он гения травил, до дуэли довел вместе с другими великосветскими подлецами.

– А что, почему не версия? – оживился Коростылев. – Аристократы эти – народ спесивый,

все о чести рода хлопочут. Может быть, очень даже может быть. Могли и из-за границы эту кражу заказать и валютой заплатить. Знаешь что? Надо достать список всех иностранцев, которые за полгода побывали в Ленинграде. Проверь, не было ли среди них кого из белых эмигрантов. И велю-ка я директору архива выяснить, кто из потомков Трубецких ныне проживает в Советском Союзе. Может, кто и выжил. А пока попробуем выяснить, кто проявлял интерес к архиву Трубецкого. Мне главный хранитель клялась, что у них все фиксируется – кто когда с какими документами работал. Если, конечно, он туда потихоньку не лазил, так что Галина не замечала, пока не застукала на месте преступления.

И завертелось все сначала. У старшего хранителя Протасовой муж был за границей, на какое-то предприятие в Восточной Германии ездил для обмена опытом и налаживания совместного производства. Мог он там завязать знакомство с Трубецкими? Мог. Мог жену подбить на кражу? За большие деньги мог. Подумаешь, бумажка в один листик. Сперли, никто лет десять не заметит. Тем более что вместо подлинной липовую подложили.

Далее. Лежевская. Муж – большой начальник, часто бывают на приемах в Смольном. А там иностранные дипломаты. Могли снюхаться? Теоретически могли, но практически? Станет ли такой человек, партиец со стажем, награжденный орденами и медалями, рисковать карьерой? Вряд ли. А жена его, за флакон французских духов или за финтифлюшки какие-нибудь?

Он вспомнил Ираиду Львовну с ее приподнятыми бровями, надменным взглядом и золотыми сережками в ушах. Нет, такая не снизойдет. Но проверить все же надо. Добросовестность превыше всего.

Следующий. Младший научный сотрудник Борисов. Тощий, прыщавый, маменькин сынок, у такого связаться с иностранцами духу не хватит. Хотя если Трубецкие эти не за границей, а в России проживают, дело другое.

Тут очень кстати вспомнилось, как в кабинет во время допроса Борисова заглянула Лежевская и какими восторженными глазами этот юнец смотрел на красавицу, хотя та и старше его лет на пятнадцать. Да, перспектива получить большие деньги его могла бы соблазнить, это не исключено. Чтобы ухаживать за такой женщиной или хотя бы подступиться к ней, нужны немалые средства. Букеты, подарки, такси – дамочка-то избалованная. Конечно, ничего ему бы не светило и с букетами, но мало ли какие фантазии в прыщавой голове обитают.

Украсть письмо за деньги, пожалуй, Борисов мог. А вот убить? Хотя такие вот неврастеники самые опасные и есть. Именно из них маньяки получаются.

Борисова проработать с особой тщательностью, пометил себе Коростылев.

Далее. Щукина. На приемах не бывает, за границу не выезжала, муж тоже все больше по родным просторам колесит. Сомнительно, но все равно проверим.

Затем Маковская и Кирилин. Люди пришлые, но для кражи письма вполне подходящие.

Маковская. Мать двух дочерей, обе еще школьницы. Муж умер вскоре после войны, осколочное ранение дало о себе знать. Живет в коммунальной квартире со свекровью. Та хоть на пенсии, но работает нянечкой в детском саду. Денег едва хватает. Могла она выкрасть письмо? Вряд ли. Все же двое детей, если посадят, дети, почитай, сиротами останутся. Да и беседовал он с ней. Усталая женщина, очень открытый взгляд, держится просто. Родители были рабочими на Кировском заводе, она первая в семье получила высшее образование. Отец с матерью умерли в блокаду. Нет, такая украсть не могла. Убить могла, если бы речь шла о спасении детей, украсть – нет. Но проверять придется и ее.

Наконец, Дмитрий Кирилин. Странный парень. Вроде ничего особенного – воспитанный, из хорошей семьи, отличник, активист. Длинный, чахлый какой-то. Но по комсомольской линии у него все в порядке, в университете на хорошем счету. Такому и деньги вроде не особо нужны, мама с папой хорошо зарабатывают, отдельная квартира. Но есть в нем какая-то неопределенность, скользкий он, что ли. Сергей Игнатьевич даже объяснить это не мог. Но во время разговоров с Кирилиным у него было ощущение, что тот темнит, недоговаривает. Хотя все подозрения в краже и убийстве он отметал горячо и, кажется, искренне. И все равно ощущение второго дна не покидало. Усталость, наверное, сказывается. Да и тема, которой Кирилин занимается, с Трубецкими не связана. Но, может, именно такой с виду безупречный субъект и есть главный фигурант? Деньги ему не нужны, так острых ощущений захотелось или бабенка какая-нибудь подбила? Любовь – вещь опасная, из-за нее люди на любые безрассудства идут.

Коростылев вздохнул. Улик не хватает, вот в чем дело.

Его размышления прервал громкий стук в дверь. Не успел пробурчать недовольное «войдите», как в кабинет ворвался Жорка Николаев.

– Вот, Сергей Игнатьевич! – шлепнул на стол тоненькую серую папку на тесемочках. – Все, кто имел доступ к пропавшей единице хранения.

Стянул с головы шапку, вытер потный лоб и плюхнулся на стул возле стола начальника.

– Ты пальто-то сними, не на вокзале, – сердито заметил майор и взялся за тесемочки.

Конец ознакомительного фрагмента.