Тайнопись плоти
Шрифт:
Она лежит против света, опираясь спиною на луч. Под ее веками свет разламывается на яркие краски. Ей хочется, чтобы свет проник в нее, растопил тупой холод ее души, где ничто не согревает ее уже много лет. Тело мужа облепляет ее, как брезент. Он входит в нее, как в болото. Она любит его, и он любит ее. Они женаты до сих пор, не так ли?
В воскресенье, когда она уходит, я могу, наконец, отдернуть занавески, завести часы и вымыть грязную посуду, наваленную вокруг кровати. Могу пообедать остатками и представить себе, как она обедает дома, прислушиваясь к мягкому тиканью часов и деловитому журчанию воды в наполняющейся ванне. Муж беспокоится о ней: у нее такие круги под глазами, бедняжка, верно, почти не спала. Потом он подоткнет чистые простыни, вот так… А я свои, грязные, отволоку в прачечную.
Подобные странности неизбежно огорчают
Когда мне приходится сидеть в очереди у зубного, обычным развлечением мне служат дамские журналы. Они всегда поражают меня своими хитростями секса и ловушками для мужчин. Их глянцевые страницы полны подробных советов, как определить, изменяет вам муж или нет: в первую очередь следует проверить его трусы и принадлежности для бритья. Утверждается, что заведя любовницу, мужчина должен облачить свои мужские достоинства в новое изысканное белье, а следы заметать новым лосьоном. Журналистам, без сомнения, это известно лучше. Так и видите, как прекрасный принц, крадучись, проскальзывает в ванную комнату, прижимая к груди новую упаковку трусов (большого размера), и запирается изнутри. Прочь старые заношенные плавки. Жаль, что зеркало так высоко: лицо видно отлично, но чтобы разглядеть самое главное, он хватается рукой за вешалку для полотенец и, опираясь о край ванны, подтягивается вверх. Так-то лучше: сущая реклама из мужского журнала, тонкий хлопок выгодно подчеркивает крепкую талию. Удовлетворенный герой спрыгивает на пол и выливает на себя ведро одеколона «Оммаж Ом». Супруга, конечно, ничего не заметит — она готовит карри.
Однако если изменяет жена, это вычислить труднее. По крайней мере так утверждали журналы. Потому что она, напротив, не будет покупать новую одежду, а оденется в стиле «синий чулок», чтобы муж поверил, что идет она не на свидание, а на занятия клуба любителей лютневой музыки. Впрочем, если жена не работает, то ей трудно будет уходить из дому по вечерам. В ее распоряжении только дневные часы. Может быть, поэтому женщины так стремятся устроиться на работу? И потому же многие предпочитают заниматься сексом в дневное время, как это обнаружил Кинзи? [5]
5
Альфред Кинзи (1894–1956) — американский зоолог, автор исследований сексуального проведения мужчин и женщин.
У меня была как-то подружка, которой удавалось достигать оргазма только между двумя и пятью часами дня. Она работала в оксфордском ботаническом саду, занималась разведением каучуконосов. Доставить ей удовольствие было непросто: в любой момент мог войти какой-нибудь посетитель, честно заплативший за вход и жаждущий совета о разведении Ficus elastica. Однако страсть гнала меня вперед, заставляя появляться на пороге ее оранжереи в самый разгар зимы, притоптывая и отрясая снег с ботинок — почти как герои «Анны Карениной».
Мне всегда нравился Вронский, но жизнь литературных героев никогда не становилась моей собственной. Джудит же была полностью погружена в книги Конрада. Она сидела посреди каучуконосов и читала «Сердце тьмы». Самой эротичной для нее была моя фраза: «Мистер Куртц… мертв». Советские люди, как мне рассказывали, ужасно страдают от того, что зимой приходится надевать на улицу меховые шубы, а дома раздеваться до панталонов. У меня возникла та же проблема. Джудит проводила дни в тепличном климате, подходящем лишь для футболок и шорт. Вот мне и приходилось либо таскать с собой свою утлую одежонку, либо бегать по морозу в одной стеганой куртке. В один прекрасный день, после вина и секса на древесных стружках под извилистой лозой у нас с ней вышла размолвка, и она заперлась от меня в оранжерее. Мои крики и отчаянный стук в стекла ни к чему не привели. На улице шел снег, а на мне был только комбинезончик с портретом Микки-Мауса.
— Если ты меня не впустишь, я погибну!
— Ну и погибай!
Мысль о такой страшной смерти в столь юном возрасте показалась мне ужасной. Ноги сами понесли меня по улицам к дому с немалым проворством. Старик пенсионер дал мне 50 пенсов на какое-то тряпье, и меня не арестовали. Нужно быть благодарными и за малое добро. На мое заявление по телефону, что между нами все кончено, и просьбу вернуть мои вещи, Джудит отрезала:
— Я их сожгла.
Возможно, мне просто не суждено обладать материальными благами. Возможно, они тормозят мой духовный прогресс, и потому мое внутреннее «я» подсознательно стремится выбрать ситуации, в которых я освобождаюсь от материальных излишков. То была утешительная мысль. Думать так было все же лучше, чем лизать зад Джудит… Хоть он мне и дорог по-прежнему.
В разгар всего моего детского тщеславия лицо Луизы, слова Луизы «Я не отпущу тебя никогда!» задели меня за живое. Как раз то, чего я боюсь, чего я тщательно избегаю во всех своих зыбких связях. Обычно первые полгода я схожу с ума. Полночные звонки, вспышки страсти, любимая — как генератор тока для увядающих клеток. Однако после того, как меня исхлестала Вирсавия, пришлось дать себе клятву больше в такие переделки не попадать. То есть, если мне и нравится, когда меня хлещут, следует надевать дополнительный плащ. Жаклин и стала для меня таким плащом, гасящим ощущения. С ней можно было забыть о чувствах и барахтаться в луже удовлетворенности. Говорите, удовлетворенность тоже чувство? А вам не кажется, что это как раз его отсутствие? Мне такое состояние нравилось из-за того особого отупения, какое наступает при посещении зубного врача. Не скажешь, что больно, но и не безболезненно: легкий дурман. Удовлетворенность хороша, когда вы уже смирились. В ней есть свои преимущества, но зачем напяливать шубу и варежки, если тело жаждет одного быть раздетым?
Никогда прежде, до встречи с Жаклин, у меня не было потребности вспоминать своих прежних подружек. У меня не было на это времени. Жизнь с ней превратила меня в некую пародию на отставного полковника, этакого спортивного малого в твидовом пиджаке, разложившего в ряд свои многочисленные трофеи, с каждым из которых связана целая охотничья история. Зачастую глаза мои бездумно устремлялись на бокал с хересом, а перед ними проплывали Инга, Кэтрин, Вирсавия, Джудит, Эстелла… Эстелла? Господи, ведь это было уже тысячу лет назад. У нее была тогда контора по приему металлолома… Но нет, не хочу я удаляться в такую глубь времен, это ж не научная фантастика. И наплевать, что у Эстеллы был отличный «роллс-ройс» с пневматическим задним сиденьем. До сих пор помню запах кожаной обивки.
Лицо Луизы. Под ее жгучим взглядом сгорает мое прошлое. Азотная кислота любимой. Я что — надеюсь, что Луиза спасет меня? Взвесит на великих весах добрые и злые деяния, и доска вдруг станет девственно чистой? В Японии умеют довольно мило восстанавливать девственность яичным белком. По крайней мере, целые сутки можно ходить с нетронутой плевой. В Европе же мы всегда предпочитали половинку лимона. Она не только служит грубым маточным кольцом, но и мешает даже самому настойчивому мужчине забросить якорь на ту глубину, которая его так манит даже в самых, казалось бы, податливых из женщин. Узость прохода сходит за новизну, а мужчина верит, что глубины его юной невесты надежно запечатаны, и с нетерпением ждет погружения в нее — дюйм за дюймом.
Смошенничать здесь легко. Чего гордиться неверностью? Занимать что-то под доверие, которым кто-то вас наделил, поначалу не стоит ничего. Вам это сходит с рук, вы занимаете еще чуть-чуть, потом еще, а потом уже и занимать нечего. Странно — казалось, брали так много, а ладони пусты.
«Я буду любить только тебя» — это границы спокойного пространства, куда нет доступа другим желаниям. Никто не может определить любовь законодательством, ей нельзя приказывать, ее нельзя заманивать лестью. Любовь принадлежит только самой себе, глухая к людским мольбам и людской ненависти. Насчет любви не поторгуетесь. Только любовь сильнее ваших желаний и страстей, и только она одна — разумная защита от искушений. Многие верят, что искушения можно избежать, забаррикадировав дверь, а заблудшие желания можно изгнать из тела, как ростовщиков из храма. Может и можно, если будете неусыпно надзирать над ними днем и ночью, не видя ничего вокруг, не ощущая запахов и даже не мечтая. Наиболее надежной защитой, благословенной церковью и признаваемой государством, считается брак. Поклянись, что ты принадлежишь только ей или ему, и волшебным образом все так и случится. Но измены — такое же порождение разочарований, как и секса. Чары не работают. Вы заплатили деньги, съели свадебный пирог, но ничего не вышло. Не вы же сами в этом виноваты, правда?