Тайны беларуской истории
Шрифт:
Этот факт, как видим, не мешает российским демагогам выдумывать басни о «древнерусском сознании беларусов», кто тогда даже этносом еще не был. Нет этноса — но уже есть у нас какое-то «древнерусское сознание» в виде сознания киевских оккупантов, наше сознание подменяющее. Предвзятость налицо.
Однако давайте все-таки непредвзято рассмотрим нашу долитовскую историю. Половина Беларуси была тогда Великой Ятвой ятвягов (Дарагичин) и княжеством Дайнова дайновов (Лида). Военная половина Беларуси была Полоцким государством. Где у кривичей, дескать, и было «древнерусское сознание». Факты показывают что это «сознание» жителей Полоцка не признавало власть Киевской Руси,
Борьба наших предков с Русью.
«Русская» история Беларуси начинается с захвата Полоцка князем Владимиром. При этом летописи и историки дружно пишут о многочисленных походах Владимира на ятвягов. Например, в сборнике «От Корсуня до Калки. Век X—XIII» (Москва, 1990) под редакцией ведущих советских историков на странице 13 читаем:
«В 983 году бояре и градские старцы предложили Владимиру отпраздновать победу над ятвягами принесением человеческих жертв языческим богам. Путем жеребьевки нужно было определить, кого из жителей Киева следует зарезать на алтаре»… «Он /Владимир/ … захватил земли, принадлежавшие ятвягам… »
Здесь, как видим, нарушен подвергнутый выше критике «принцип» считать «Русью» все, что захватывала Киевская Русь: советские историки не считали ятвягов «русским этносом».
Между тем ятвяги — предки нынешних жителей Западной и Центральной Беларуси. Они никуда не исчезли, а вошли составной частью в нынешнюю беларускую нацию. Поэтому уже видно, что население Западной и Центральной Беларуси в долитовский период не было «древнерусским» и, конечно, не имело никакого «древнерусского сознания».
А что касается Восточной Беларуси — в лице Полоцкого государства, то здесь история такова. Считается, что первое упоминание Полоцка содержит «Повесть временных лет» под 862 годом (хотя некоторые исследователи полагают, что в скандинавских источниках город упоминался веками ранее).
В конце X века Полоцк был шведской колонией: там жили шведские купцы, были построены несколько христианских храмов и монастырь (еще до крещения Киева ! ), а правил шведский князь Рогволод (Ragnvald), имевший сыновей и дочь Рогнеду (Ragnhild). В летописи сказано, что он пришел «из-за моря», поэтому принято считать его норманном, но некоторые беларуские историки (например, Витовт Чаропка) находят его славянином, потому что имя князя похоже на чешское. Однако наличие в Полоцке шведской колонии не вызывает сомнений, так что Рогволод был, очевидно, шведом. Возле Стокгольма сохранился рунический камень, поставленный в память матери-христианки «королем Рангвальдом», возможно, из Полоцка. Сам город известен в сагах как Palteskia.
Издающаяся в США эмигрантская газета «Беларус» (№ 528 за 2007 год) опубликовала интересную статью Андрея Котлярчука из Стокгольма «Миссия Торвальда Вандровника или скандинавские истоки крещения Беларуси». На основе шведских источников автор убедительно доказал, что викинг Торвальд сын Кодрана (Thorvald Kodransson), давший обет «крестить хоть один народ», в 986 году (за два года до крещения Киева) крестил жителей Полоцка.
Итак, в 980 году киевский князь Ярополк и новгородский князь Владимир пытались «миром» взять Полоцк, для чего сватались к Рогнеде. Одновременно князь Владимир три года готовился к «худшему варианту», набирая для войны воинов в Швеции, поэтому, получив отказ, пошел захватывать Полоцк силой.
Последующие события Алексей Бычков в своей книге «Киевская Русь: страна, которой никогда не было» описывает по материалам дореволюционного историка А. Д. Нечволодова, с добавлением своих комментариев:
«Но, кроме того, что Владимир шел войной на Ярополка, он решил еще и отбить у него невесту. Дело в том, что, будучи женат на греческой чернице, Ярополк в 980 году был также сговорен и с красавицей Рогнедой, дочерью полоцкого князя Рогволода (не из Рюрикова рода).
Собравшись на брата, Владимир послал и к Рогволоду послов — просить руки его дочери. Рогволод, будучи в затруднении, кому из братьев отдать дочь, спросил ее, за кого она сама хочет. На это гордая Рогнеда отвечала: «Не хочу идти За сына рабыни, а хочу за Ярополка». Ответ этот передали Владимиру, чем глубоко оскорбили не только молодого князя, но и дядю его, Добрыню, брата той самой Малуши, которую Рогнеда назвала рабыней. (Говорят, Малуша, мать Владимира, была дочерью древлянского князя, убитого Ольгой. Она служила у Ольги ключницей (то есть домоуправительницей). )
И вот, чтобы смыть кровью полученную обиду, Владимир собирает своих варягов, новгородцев, чудь, кривичей и идет на Полоцк. После боя с полочанами Владимир взял город, убил на глазах Рогнеды ее отца и двух братьев, а затем силой заставил ее выйти за себя замуж; конечно, всем этим делом руководил Владимиров дядя, Добрыня, так как сам князь был еще очень молод — не больше шестнадцати или семнадцати лет от роду. (Нечволодов скромно умолчал, что, прежде чем убить родителей и братьев, Владимир на их глазах изнасиловал Рогнеду. Да и годков ему было поболе — около 40. )
Покончив с местью Рогнеде за обиду памяти своей матери, Владимир пошел на Ярополка… Покончив с братом, Владимир сел в Киеве и стал единовластно княжить над всей Русской землей».
Почему Владимир не убил Рогнеду, хотя убил своего брата Ярополка? Ответ, думаю, вовсе не в романтической фантазии историков, будто бы Рогнеда была «писаной красавицей». Все гораздо проще: Рогнеда принадлежала к роду шведских королей — брак с ней обосновывал «права» Владимира на шведский Полоцк. Без этого брака Владимир, с точки зрения шведов, не приобрел бы право на эту землю.
Итак, вот оно — «приобщение Полоцка к Руси», как с пафосом писали российские историки. Князь Valdemar киевского происхождения и полушведских корней насилует на глазах родителей шведскую княжну в Полоцке. Сие изнасилование стало «актом вхождения беларусов в Киевскую Русь». Хотя насиловали шведку, а вовсе не беларуску.
Ни в какую «Русь» при этом Полоцкое государство не вошло, так как позже, когда Рогнеда родила малютку Изяслава и хотела убить мужа, она сказала ему (очевидно, на их с мужем шведском языке):
«С горести подняла на тебя руку. Отца моего убил, землю его полонил из-за меня. А теперь не любишь меня и с этим младенцем».
Тут существенны слова «землю его полонил». То есть Рогнеда считала Владимира оккупантом, а жителей Полоцка — захваченными Киевской Русью в плен. Если даже княжна Полоцка не обладала пресловутым «древнерусским сознанием» профессоров Петрикова и Буровского (согласно которому, видимо, должна была радоваться своему изнасилованию), то с какой стати им должно было обладать местное население — которое вполне справедливо считало русские полки киевских князей иноземцами и оккупантами?