Тайны Далечья
Шрифт:
Нашелся ответ, но не сразу, а когда Митрофан повнимательней огляделся. Не приметил он в темноте ни вкопанных в землю чучел, ни столбов, на которых мишени висели. Не заметил десятник и огромной, недавно выкопанной ямы, через которую бревна внахлест перекинуты были. Серьезно отнесся заморский гость к порученному делу: целую площадку для упражнений с мечом да луком приготовил, только вот странно было, кого же он собрался обучать, ведь отряда-то у него не было…
Решил десятник, что позже над этим умишком пораскинет, лег на землю сырую и осторожно к костру пополз. Из разговоров наемников хотел парень что-то полезное для Емела выведать, тем более что на войне недавней он кое-как заморский язык понимать научился. Однако ошибся десятник, не водил разговоров варк Борг у костра с подручными о делах важных. Вовсе рыцарь не беседовал, а,
Сидит король на троне,
На злате ест и пьет,
В покоях королевских
Плодит ленивый сброд.
Не ведают подлизы.
Что значит воевать.
Им лишь бы всласть нажраться
Да грохнуться в кровать.
.
Наемная пехота – кровавый пот войны,
Штурмуем города мы и топим корабли!
С мечом, копьем иль луком вступаем смело в бой,
Коль с нами ты, дружище, так, значит, ты – герой!
Пересохло в горле у певцов, смолкла на миг песня. Подняли наемники вместе с рыцарем фляги походные, чокнулись звучно, осушили их залпом да в стороны побросали, а затем, напиток забористый по-солдатски крепким словом дружно похвалив, вновь петь принялись:
Важнее полководца вельможи не сыскать,
Есть у него осанка, и выправка, и стать.
Надменно и красиво приказы отдает,
Едва рукой взмахнет он, войска идут вперед.
Но стоит лишь Удаче немного изменить,
Флаг белый поднимает, кричит, что хочет жить.
.
Наемная пехота – кровавый пот войны,
Штурмуем города мы и топим корабли!
С мечом, копьем иль луком вступаем смело в бой,
Коль с нами ты, дружище, так, значит, ты – герой!
.
Купец считает прибыль,
Жиреет на глазах.
Жизнь мерит он в монетах,
Бриллиантах, сундуках.
Привык торговец важный
Людишек покупать,
А женушка привыкла
С другим нырять в кровать.
.
Наемная пехота – кровавый пот войны,
Штурмуем города мы и топим корабли!
С мечом, копьем иль луком вступаем смело в бой,
Коль с нами ты, дружище, так, значит, ты – герой!…
Понравилась Митрофану мелодия песни, но уж больно дерзкой она была. Не мог десятник себе и представить, что о короле и знати так вот неучтиво отзываться можно. «Крамола, мерзкая крамола, но чего от наемников и ожидать?! Они себя особенными, вольными считают, господами себя мнят, но за золото готовы на любую пакость пойти! – подумал десятник, потихоньку отползая от костра. – Ладно, этот сброд разбойный, но рыцарь?! Как благородный человек такую песнь затянуть мог?!»
Весь обратный путь до заставы размышлял Митрофан, что же такое в жизни варк Борга могло случиться, что он, воин благородных кровей, себя добровольно с низким наемным сбродом уравнял. Не понять было десятнику, не понять; впрочем, он не очень долго о том и задумывался. Наступило утро, а с ним навалились на плечи Митрофану множество всяких мелких хлопот по службе.
Шло время, Митрофан службу воителя на заставе исправно нес, да и про поручение благодетеля своего, Емела, не забывал. Каждый день десятник к лагерю рыцаря ходил и все новое примечал. Через семь дней пожаловал человек от городского главы и про варк Борга расспрашивать стал. Не отличился десятник, поскольку пока мало что полезного сообщить смог. Рыцарь в лес ежедневно на охоту за тварями отправлялся и без добычи уродливой никогда не возвращался. Подручные его тренировочную площадку доделали, затем хибарку да баньку с грехом пополам поставили, а как закончили со строительством, так за потрошение туш чудищ умерщвленных взялись. Животы тварям наемники ножами вспарывали, внутренности зловонные вытаскивали да тут же сжигали, а из тел чучела делали. Зачем такой мерзостью им заниматься потребовалось, десятник не знал. Недовольным уехал посланник, ведь все, что ему Митрофан рассказал, он собственными глазами по дороге на заставу видел. Ожидал человечек по тайным делам большего. Невдомек слуге Емела было, что не все рассказал ему десятник, кое-что утаил…
Как рыцарь тварей хищных истреблять принялся, заметно спокойней стало в окрестных лесах. Звери ведь не дураки, почувствовали, что хищник сильнее и кровожадней их в округе объявился, и в другое место ушли. Вздохнули мужички да бабы из ближайших земель с облегчением, уже не боялись поля на опушке леса обрабатывать, а те, кто посмелее, по грибы да по ягоды в чащу ходить стали. Народ в Далечье простой, в распри между боярами да чинами казенными никогда не встревал, но коль кто ему добро сделал, непременно отплатит тем же. Вот и потянулся в лагерь рыцарский деревенский люд с благодарностью: кто хлеба с овощами принесет, а кто и поросенка или гуся не пожалеет. Всегда принимали подручные варк Борга дары, они хоть и не жадными были и ничего с крестьян не требовали, но ведь кормиться-то тоже нужно. Некогда наемникам было жать да сеять, не обучены они пахотному делу, да и что на камнях взрастет?
Не рассказал Митрофан о дарах добровольных, поскольку не хотел люду простому вреда чинить. Узнал бы Емел, непременно бы пакость какую труженикам полей учинил: или в город на торги не пустил бы, или податями непосильными задушил. Не любят чины высокие, когда низкородное дурачье в их игры вмешивается и карты путает… пусть даже не со зла и без умысла.
Прошло два дня, как слуга Емела в Динск уехал. Оживилась жизнь в лагере рыцарском. Не один варк Борг с охоты пришел, приехал на телеге, груженной провизией, а позади нее понуро плелись три мужика и две бабы. Припасы разгрузили, возница пустую телегу обратно погнал, а люди пришлые на стоянке остались. Со следующего утра мужики топорами застучали, лес рубя да избу возводя, а женщины, лишь ножами вооружившись, по грибы пошли. Странным показалось это десятнику, к наемникам с расспросами он, конечно, не сунулся, а вот с деревенскими жителями, которые в лагере рыцаря частенько бывали, решил все же поговорить. Оказалось, что спас рыцарь заморский деревню, что в дне пути от его становья находилась, от нападения целой стаи хищников. Ну а поскольку с воеводой уговор такой был, забрал себе десятую часть спасенного добра и нескольких человек в холопы. Людишек в услужение ему больше полагалось, но рыцарь пятерыми ограничился: то ли деревню пожалел, то ли больше ему было без надобности.
Кроме того, поведали крестьяне десятнику, почему наемники головы чудищ лесных на колья насаживали да чучела страшные дни напролет мастерили. Митрофан, в Динске детство и юность проведший, голову ломал, зачем такое чудачество чужаку понадобилось, а все оказалось до смешного просто. Мертвые головы на шестах зверей диких и лютых разбойничков отпугивали: одни запах смерти чувствовали и лагерь стороной обходили, а других ужасный вид пугал, боялся лихой люд во владения к тому соваться, кто с такими чудищами справился. Что до чучел, то имелся у рыцаря интерес торговый. Это в Далечье знати дохлые чудовища были без надобности, а заморские купцы да рыцари готовы были большие деньги за подобные «сувениры» платить. На единственной телеге отвозили наемники чучела в Динск, где те пока у воеводы на складе хранились. Должен был вскоре корабль из Заморья прийти, чтобы охотничьи трофеи на чужбину отвезти.