Тайны двора государева
Шрифт:
– Пусть войдет! – кивнул царь.
Возглас восторга невольно вырвался у всех, кто находился в хоромах. Они увидали высокую, статную красавицу. Княжна сияла молодостью, телесной крепостью, матовой белизной лица. Крупные синие глаза глядели на мир добро, но вместе с тем и величественно.
Государь помумлявил враз пересохшими губами, хотел что-то сказать, но из его горла вырвалось лишь нечто невразумительное, напоминавшее птичий клекот. В таком замешательстве царя еще никто не видел. Наконец хриплым, чужим голосом изрек:
– В Святом Писании
Княжна с недоумением смотрела на тщедушного, облезлого старика.
Государь отпил из фиала вина и милостиво произнес:
– Ты, девица, будешь моей женой. Помнишь, как апостол Павел рече? «Лености ради в скверне не валяйся. Не призвал нас Бог на нечистоту, но на святость». Наш брак Создателю угоден. – Поманил пальцем священника отца Никиту, сейчас игравшего в шахматы. Некогда смолоду был он опричником, а в сан его возвел сам царь. Спросил: – Отче, ведь я от наших архипастырей разрешения на новый брак не добьюся?
– Зело супротивные они! – прогудел тот. – Да и то, брак-то пятый по счету…
– А ты обвенчаешь?
– Апостол Павел рече: «Таков нам нужен архиерей, преподобен, незлоблив». Ты, государь, силен, я же немощен. Как же можно противиться? Не нашим глупым умом твою мудрость судить. Скажешь – и еще десять раз венцы на главы возложим. – Никита завел хитрые глаза к небу.
Иоанн Васильевич стал загибать на руке пальцы:
– Нынче у нас день памяти преподобного Феодора Студита, завтра – преподобного Нила, в четверток – Иоанна Златоуста, а потом – апостола Филиппа. Четыре денечка, отче, до поста осталось. Послезавтра и надо венчаться. – Протянул чарку: – Пей, отче, чтобы супружество мне в радость было! – Взглянул на Марию: – Что, девица, хочешь, поди, царицей стать?
Княжна потупила очи, но твердо произнесла:
– Государь, кто ж не желает такой радости? Я и в мечтах не дерзала, не заносилась столь высоко. Да только, государь, желаю я оставаться… безбрачной.
Все так и ахнули. Побледнел Иоанн Васильевич, пожевал узкой полоской губ, зашипел:
– Ты, дура, что такое шлепаешь языком? «Безбрачная»! Зане тебе не люб я? – Иоанн Васильевич раздул волосатые ноздри.
Мысль о безбрачии пришла княжне в голову только сейчас, но мысль эта не испугала Марию. Она решила: «Лучше в монастырь, чем в постель к этому чудовищу, убившему моего отца!»
Государь жестко добавил:
– Послезавтра свадьба! Готовься к ней, девица. И помни слова Писания: «Ходи с лицом веселым и не угашай духа своего!»
Начались свадебные хлопоты.
Приготовления
Во дворце поднялись стук и беготня. Слуги стелили новые ковры, еще прежде доставленные из Персии. Накрывали богатыми уборами широкие лавки и подоконники. Смахивали пыль с киотов, вешали шитые жемчугом застенки на образа, наливали с верхом в лампады масло.
Заготавливали для свадебных столов провиант. Возы севрюги, судаков, снетков белозерских, бочки с икрой паюсной и зернистой, с килькой и лососиной малосольной, грибами солеными и сельдями астраханскими, с языками говяжьими и поросятами парными, с лебедями живыми и журавлями морожеными, с телятиной парной и зайцами ободранными тащились бесконечно через Боровицкие и Спасские ворота.
В натопленной бане мыли сенных девок. Их уже ждали казенные венцы и телогреи. Им предстояло рядить невесту.
А для той уже приготовили шелковую белоснежную сорочку, чулки охряные, такого же цвета рубаху до пят с жемчужными и изумрудными запястьями, тончайшего шелка летник с рукавами до полу, с разрезами для рук. В нарочно изготовленной коробочке принесли свадебный подарок жениха – богатое ожерелье с лалами и алмазами: как солнце горит, цветами разными переливается, глаз отвести нет возможности!
Дело оставалось за малым. Портнихи, числом в пол-дюжину, подгоняли невесте по фигуре широкий опашень тонкого сукна и цвета клюквы, сверху донизу одна к другой пуговки перламутровые пришиты прочно, а еще поверх наденется подволока сребротканая.
Работа спорилась ладно.
Венчание
В Спасо-Преображенском соборе тщательно законопатили окна и все щели – ни малейшего дуновения! Натопили до одури, надышали – хоть в обморок вались!
Служил Никита в новой тяжелой ризе, необыкновенно трезвый и серьезный.
Сотни огоньков свечей дрожали в позолоте паникадил, подсвечников. Дюжина великанов-дьяконов, исходивших потом и не смевших утереть чело, размахивали тяжелыми кадилами. На левом и правом клиросах – яблоку упасть некуда. То плечо к плечу стоят хористы, громкогласно и сладко вздымают под высокий купол божественные слова. Ах, лепота неземная!
Разомлевшие бояре старательно крестятся, отвешивают поклоны, бухаются на колени. Невеста – заглядение: статная, красивая.
Государь был хмур. Церковные иерархи и сам патриарх, вопреки всем царевым унижениям, просьбам слезным и угрозам, разрешения на этот брак не дали: православие-де запрещает вступать в супружество более трех раз!
«Ну, вы за сию строптивость еще восплачете слезами кровавыми!» – со злобной решительностью думал Иоанн Васильевич.
Иерихонским ревом долголетия возгласил дьякон.
Повели вокруг аналоя. Узловатыми пальцами с короткими широкими ногтями государь взял узкую холеную кисть Марии. И злоба почему-то с новой силой вспыхнула в груди его.
К целованию поднесли большой серебряный крест. Согласно чину, Мария опустилась на колени. Священник Никита, повернув лицо к государю, нараспев возгласил:
– Дабы душу спасти, подобает бо мужу уязвляти жену свою жезлом, ибо плоть человеческая грешна и немощна!
Стоявшие поблизости Басманов и Мелентьев явственно услыхали: