Тайны Гагарина. Мифы и правда о Первом полете
Шрифт:
Это будет четверть века спустя…
Умел понимать людей Королев, их способности, черты характера, мечты. И его преданность им оплачивалась их верой в Сергея Павловича, или СП, как называли его сначала друзья: впоследствии сотрудники конструкторского бюро, а в конце концов все, кто был связан с началом космической эры.
Но пока они зовут друг друга по имени.
– Я не буду больше испытывать, напрасная работа. – Палло положил на стол перед Королевым график испытаний. – Надо менять конструкцию.
– Это же две недели задержки! – Королев оторвался от бумаг. – А у нас нет времени.
– Вырывает трубопровод, – не сдавался Палло, – новая конструкция нужна.
– Продолжайте испытания, – распорядился Королев, – это приказ.
– Я не могу ему подчиниться. – Палло был упрям.
– Трусишь, значит? – Королев нахмурился. – В таком случае садись на мое место, а я на стенд… – Он быстро выскочил из кабинета.
Минут через двадцать резко зазвонил телефон.
– Это я, – Палло узнал голос механика, – несчастье, Арвид… Трубопровод вырвало… Королева в Боткинскую больницу увезли…
– Что с ним?
– По лбу трубка ударила. Крови много…
Палло выругался. Такого оборота событий он не ожидал.
– Меня не ждите, я в больницу! – крикнул он в трубку.
Сергей Павлович сидел на кровати. Голова была замотана бинтами. Синий халат на груди не застегивался. «Крупный все-таки мужик», – подумал Палло.
– Это ты? – Королев улыбнулся. – Здорово по голове садануло. Приехал убедиться?
– Не ожидал, что так получится. – Палло покраснел.
– А кто меня предупредил? – Королев расхохотался. – И поделом. Глупость любой лоб может расшибить, вот так-то, Арвид!.. Прав, надо конструкцию переделывать… Спасибо тебе… Садись, садись, помозгуем… Хоть и слегка треснул череп, но еще соображаю.
На всю жизнь запомнил Арвид Палло сидящего на кровати Сергея Павловича Королева, улыбающегося, в халате, который он так и не смог застегнуть…
Они делали первые шаги в принципиально новую область техники. Будущие главные конструкторы еще были слесарями и механиками, испытателями и токарями. Все делали своими руками, и каждая неудача – а их было немало – вынуждала искать и находить иной путь в том мире техники, который им предстояло создать.
Эпоха рождала главных конструкторов. И уже в те годы рядом с Сергеем Павловичем Королевым оказались люди, прошедшие с ним до запуска Юрия Гагарина.
Это были годы великих строек, годы Магнитки и Днепрогэса, первых заводов и подвигов авиаторов… Заурчали тракторные двигатели, запели первые моторы самолетов, загудели турбины… И в этих звуках рождающейся отечественной техники как призыв к будущему прозвучали взрывы в равелинах Петропавловской крепости.
Эти испытания будущих ракетных двигателей, поднявших в космос первый спутник и Юрия Гагарина, не мог не услышать инженер Сергей Королев. И судьба свела его с инженером Валентином Глушко.
Весной 34-го они работали вместе в РНИИ (ГДЛ и ГИРД объединились), и Валентин Глушко возглавил двигательный отдел. На его счету уже были конструкции двигателей, которые войдут в историю отечественной ракетной техники как «первые ЖРД».
На конференции по изучению стратосферы Королев на заключительном заседании сказал:
– Работа реактивного двигателя на твердом топливе представляет не что иное, как реактивный
А затем Королев убедительно доказал, что будущее за жидкостными двигателями, которыми можно управлять. Безусловно, он имел в виду работы Глушко.
9 марта 1934 года в семье Гагариных родился сын. Алексей Иванович обнял жену.
– Спасибо, Аннушка, за сына, – сказал он. – Юркой назовем, как и договаривались.
– Ты уж извини меня, Алексей Иванович. Так получилось, неделю пришлось ждать. Я доктору говорю: отпусти домой, там дети малые. Он смеется, мол, отсюда только с сыном, если, конечно, не двойняшки, – оправдывалась Анна, – а утром и родила…
– Хорошо, что не в Женский день, – отозвался Алексей Иванович, – засмеяли бы парня… А девятого – это хорошо…
Был солнечный мартовский день. Алексей Иванович вез жену из Гжатска в Клушино.
До старта первого человека в космос оставалось 27 лет 1 месяц и 3 дня.
Весна 1938-го…
Юрий Гагарин вспоминал:
«Родители работали в колхозе. Отец плотничал, а мать была дояркой. За хорошую работу ее назначили заведующей молочно-товарной фермой. С утра и до поздней ночи она работала там. Дел у нее было невпроворот: то коровы телятся, то с молодняком беспокойство, то о кормах волнения… Красивым было наше село. Летом в зелени, зимой в глубоких сугробах. И колхоз был хороший. Люди жили в достатке. Наш дом стоял вторым на околице, у дороги на Гжатск. В небольшом саду росли яблоневые и вишневые деревья, крыжовник, смородина. За домом расстилался цветистый луг, где босоногая ребятня играла в лапту и горелки. Как сейчас, помню себя трехлетним мальчонкой. Сестра Зоя взяла меня на первомайский праздник в школу. Там со стула я читал стихи:
Села кошка на окошко,Замурлыкала во сне…Школьники аплодировали. И я был очень горд: как-никак, первые аплодисменты в жизни».
При первом нашем знакомстве он попросил называть его на страницах газеты «профессором Петровичем». Именно так он и подписался на титульном листе книги Юрия Гагарина «Дорога в космос»: «Надеюсь, что по этой дороге удастся когда-нибудь пройти и мне. Г.В. Петрович.11.5.62».
Валентин Петрович немного лукавил: на самом деле по дороге в космос он шел всю жизнь. Более того, он был одним из самых первых, кто не только понял, что в Xx веке человечеству суждено выйти в космос, но и сделал для этого, пожалуй, самое главное: он создал те самые ракетные двигатели, которые смогли победить земное тяготение. Это были водопады огня, по которым Человек поднялся ввысь…
За школьной партой каждый из нас что-то писал. Один – записки однокласснице, в которую влюблен. Другой – дневник, описывая прожитый вчера день. Третья – размышления о собственной судьбе… В общем, каждому, кому шестнадцать лет, есть что доверить бумаге. Правда, перечитывая эти строки через много лет (бывает, они сохраняются!), невольно улыбаешься собственной наивности.
На уроках немецкого языка последние три школьных года я писал приключенческий роман. Он занял три общие тетради. Они пропали. К счастью или несчастью, не знаю.