Тайны географических открытий
Шрифт:
Но адмирал “срывается”. Он говорит грубости. Их ссору слышат журналисты. Опять сенсация. Сцепились герои! Это была их последняя встреча. Спустя три года, в 1957 году адмирал, увенчанный всеми возможными наградами, степенями и званиями, умирает. Бальхен пишет мемуары. Рукопись, которую он показал семейству Бэрдов, в числе которого был и сенатор, брат покойного адмирала, подверглась правке. И лишь после смерти сенатора Монтегю рискнул предать гласности эту первоначальную редакцию книги Бальхена.
Кстати, Монтегю приводит также слова Коры Беннет, якобы сказанные Бальхену в день похорон ее мужа. Мол, смерть Флойда — лучший подарок Бэрду.
И опять намеком. Снова никаких прямых указаний. Толкуйте как удобнее. А если уж Кора Беннет знала кое-что такое, мы вправе бы ожидать, что в книге воспоминаний, которую она издает в 1932 году после смерти Флойда Беннета, это будет сказано.
Но в книге Коры Беннет об этом ни слова. Так был ли разговор по возвращении с Арлингтонского кладбища? Не “реконструировал” ли “его Бальхен много лет спустя так же, как и ночной разговор с самим Беннетом в гостинице? И по той же причине?
А спросить полковника честно и прямо уже нельзя. Он умер, пережив своего командира на шестнадцать лет. Последний из странного союза трех. Единственный, кроме двух, имевший наиболее близкое отношение к загадке. Или к ее загадочной тени, рожденной национальным соперничеством, честолюбием, подогретым прессой, ищущей сенсаций в шероховатостях, несовершенстве человеческих характеров, которые она помогает гипертрофировать до уродливости, делающей невозможным простое человеческое общение. И тем более высокую дружбу.
ГЛАВА 27
ЗАГАДКИ И ТРАГВДИИ КРАСНОЙ ПАЛАТКИ
Одной из самых потрясающих и таинственных воздушных трагедий Арктики несомненно является гибель экспедиции генерала Нобиле на дирижабле “Италия”. Следует добавить, что лучшей интерпретации расследования загадок этой эпопеи, чем у писателя Зиновия Каневского не найти. Потому и обратимся к его книге “Загадки и трагедии Арктики”.
В те самые дни начала мая 1926 г., когда совершали свой самолетный рейс к Северному полюсу американцы Бэрд и Беннет, на тех же шпицбергенских берегах готовилась к старту крупная воздушная экспедиция на дирижабле.
Ее инициаторами были норвежец Руал Амундсен, американский предприниматель (и летчик) Линкольн Элсуорт и итальянский конструктор дирижаблей полковник Умберто Нобиле, ставший после полета генералом. Именно по его проекту была построена “Норге” (“Норвегия”), на ней экспедиция совершила редкостный по тем временам беспосадочный перелет по маршруту Шпицберген — Северный полюс — Аляска. Произошло это между 11 и 13 мая 1926 г.
Миновало еще немного времени, и вот уже сам Нобиле, один, без многоопытных соратников, задумывает следующую экспедицию к Северному полюсу на новом дирижабле, получившем имя “Италия”. Обо всем, что случилось дальше, о событиях лета 1928 г., гибели “Италии” и половины членов ее экипажа в катастрофе, о лагере итальянцев в дрейфующих льдах и Красной палатке, о спасательном рейсе советского ледокола “Красин”, героических полетах экипажа полярного летчика Чухновского, возвращении к жизни обреченных на смерть людей и триумфальной встрече красинцев на большой земле — обо всем этом написаны десятки книг на разных языках, сняты документальные ленты и художественный фильм “Красная палатка”.
Остались также воспоминания самых главных участников событий 1928 г., начиная с генерала Нобиле и руководителя спасательных операций профессора Самойловича. Все последние шестьдесят с лишним лет человечество помнит и осмысливает трагедию во льдах и, кажется, тут уж “ни убавить, ни прибавить”.
Однако всякий, кто в той или иной мере соприкасается с историей тех дней, непременно обнаруживает нечто новое, неожиданное, многозначительное, каким-то непостижимым образом ускользнувшее от внимания предшественников.
Начнем сначала. Зачем генералу Нобиле потребовалось спустя два года после трансарктического полета “Норге” вновь отправляться на Северный полюс? Сам он отвечает в своих книгах достаточно резонно, “Я — азартный конструктор и путешественник, я построил аналогичный “Норге” дирижабль и захотел провести на нем собственную экспедицию, выполнить детальные исследования в Центральной Арктике и высадить на полюсные льдины научный десант” (как бы прообраз будущей дрейфующей станции “Северный полюс”). В одной из книг генерал сделал даже такое самокритичное признание: “Ни возражения друзей, ни советы близких, взывавших к моему благоразумию, не могли возобладать над моим честолюбием”.
Здесь надо иметь в виду, что после триумфа “Норге” между Амундсеном и Нобиле произошла тяжелая ссора, каждый рьяно приписывал себе успех перелета. Покоритель Северного и Южного полюсов Амундсен с нескрываемым презрением отзывался об “этом красавчике с генеральскими эполетами”, не знающем и не понимающем Арктики, ее льдов и ее ветров, ее неписаных суровых законов. Самолюбивый авиаконструктор, в свою очередь, не без оснований полагал, что именно благодаря его мастерству пилота (а Руал Амундсен тогда, в 1926 г., от души воздавал ему должное) экспедиция на “Норге” достигла великой цели.
Вероятно, задуманное Нобиле предприятие имело не только научно-исследовательские, но и политические мотивы.
Надо признать, что на родине у воздухоплавателя имелось немало недругов и среди них — генерал Итало Бальбо, один из руководителей аэронавтики, личность, очень близкая к Муссолини. Он никогда не скрывал своего резко отрицательного отношения к Нобиле, вредил ему, где мог, а когда разыгралась трагедия, сделал все, чтобы унизить и без того отчаянно пострадавшего человека.
В экспедиции на борту “Италии” приняли участие четырнадцать итальянцев, чешский физик Франтишек Бегоунек и молодой шведский геофизик Финн Мальмгрен, участник полета на “Норге” и крупной арктической экспедиции Амундсена на судне “Мод” в 1922–1925 гг. И вот вам воистину фатальное совпадение: накануне вылета дирижабля из Милана была выпущена открытка, на которой фотографии всех шестнадцати участников располагались в два ряда, по восемь в каждом, и в результате оказалось, что весь верхний ряд погиб, нижний уцелел…
А между тем о возможной катастрофе заговорили еще до отлета дирижабля из Италии, причем имеются в виду не те, кто злопыхательствовал и “каркал”, проча беду, а доброжелательно настроенные специалисты^ Одним из первых, если не самым первым, был советский исследователь Арктики, директор Института по изучению Севера профессор Рудольф Лазаревич Самойлович, которому предстояло вскоре возглавить спасательный рейс ледокола “Красин”. Он забил тревогу по поводу возможного несчастья в марте 1928 г., за два месяца до начала воздушной экспедиции!