Тайны Храмовой горы. Иерусалимские воспоминания
Шрифт:
— Да, это так. — Тамплиер сложил руки на груди в замок. — Святейший Отец выказывает неподдельный интерес к моим изысканиям.
— И что вы хотите доложить, граф? Надеюсь, вы можете со мной поделиться?
Тамплиер помолчал.
— Я, Ваше Величество, направлю Святейшему Отцу подробный отчет обо всех механических способах низведения огня, которые добыты мной в результате допросов. Также я изложу свое мнение относительно политической целесообразности вернуть местному духовенству, а также коптам и эфиопам их приделы в Храме Гроба Господня. Ваше Величество, думаю, мне удастся убедить Папу в этом. Ведь если даже Юстиниан не мог сделать всех восточных христиан едиными, тем более как сможет это сделать Папа, находящийся далеко
— И?! — Король пристально посмотрел в глаза посетителю.
— И что, следуя здравому смыслу и политике, следует разрешить святогробцам молиться о нисхождении Благодатного Огня в Великую субботу.
Король был доволен.
— Хорошо. Вы молодец, граф. Но мы же не будем говорить Святейшему Отцу всю правду, ведь он все равно в нее не поверит?
— Не будем, Ваше Величество. — Граф Андре де Монбар многозначительно улыбнулся.
К Пасхе благочестивый король Иерусалимский Балдуин Первый разрешил христианам греческого обряда вместе с армянами и эфиопами молиться о ниспослании Благодатного огня. Латинский патриарх Иерусалима был вынужден идти на значительные уступки. Несколько десятилетий три патриарха христианских Церквей Востока молились перед кувуклией вместе.
Сам король по политическим мотивам не присутствовал на схождении огня, а пошел вместе с многочисленной свитой молиться на Храмовую гору в Храм Соломона, который был известен ранее и ныне как мечеть Куббат ас-Сахра. Вскоре после светлого Христова воскресенья он умер. Но похоронить себя он велел в Храме Гроба Господня радом со своим братом Готфридом. Уже в наше время последний большой пожар в храме уничтожил как раз это место захоронения двух братьев-королей. Теперь там находится придел Адама, принадлежащий Иерусалимскому греческому патриархату.
Воспоминание русского паломника
Помню, как мы прилетели в Израиль, на Святую землю. До этого я видел пальмы только по телевизору. Если учесть, что духовный отец уже семь лет как запретил мне смотреть в сторону «иконы дьявола», я позабыл, как они, пальмы, и выглядят. Я копил деньги на эту поездку целых пять лет. Моя зарплата старшего алтарника невелика, а занятость почти полная. Приходится мыть большой алтарь и заниматься разными делами. В алтаре всегда много работы, нужно постоянно поддерживать чистоту, тщательно мыть пол, выбивать ковры, полировать семисвечник и своевременно вытряхивать кадило. Также я должен лично стирать свои стихари и сжигать записки в алтарной печи, читать синодики и иногда Апостол, когда нет дьяконов. Я не жалуюсь, нет, просто хочу чтобы меня поняли. В церковной иерархии я занимаю совсем незначительное место, неверующие считают меня лишь «прислугой попов». Утешают лишь простые миряне, которые почитают меня почти ангелом и часто с уважением просят занести в алтарь записки к проскомидии.
Наш батюшка, настоятель храма, кристальной души человек, каждый год выезжает по святым местам. Весной он ездит на Афон, а осенью посещает Святую землю. Отец Виталий всегда приезжал из паломничеств с просветленным лицом, он привозил нам иконки и освященное масло и увлекательно рассказывал о всевозможных чудесах и тамошнем житии. Отдохнувший и наполненный новой благодатью, он с утроенной энергией принимался за свое служение.
Загорелось и мое сердце желанием посетить Иерусалим, и я стал старательно копить деньги на поездку. О паломничестве на святую гору Афон не могло быть и речи, потому как жена боялась, что я останусь там навсегда. Это был ее навязчивый страх. Отец Виталий посоветовал не раздражать супругу и ориентироваться все-таки на Святую землю. Пять долгих лет я усердно собирал деньги, отрывая их от своей семьи, жена укоряла меня в крохоборстве и обвиняла в эгоизме. Но я достойно выдержал все жесточайшие искушения и, наконец, моя мечта осуществилась. Я полетел на Святую землю!
Первое, что меня поразило на Святой земле — это,
Но тот вел себя совсем как отец Виталий, то есть не замечал моей ортодоксальности, в упор ее не видел. Он просто взял и ушел. Это казалось мне тогда очень странным. Вот такое было мое первое впечатление о Святой земле.
Потом я стал привыкать к обилию иудеев, после вразумления батюшки. Отец Виталий просто и мудро заметил мне: «А что ты хотел, Коля, ведь это же государство Израиль, в котором обитают евреи».
Через день я уже спокойно относился к иудеям и даже осмелел настолько, что смеялся над меховыми шапками, в которых они ходили по субботам. Ведь здесь осенью еще очень жарко.
Вторым моим сильным впечатлением от Святой земли стали цены. Они были так велики, что сбивали с толку. Маленькая заламинированная иконка стоила в Вифлееме около восьми долларов. На все расходы у меня было всего около ста долларов, и я не знал, что привезти моим близким, чтобы они остались довольны подарками. Только порция рыбы, такой же, что ловил еще сам святой Петр, стоила в одном ресторанчике на берегу Галилейского моря двадцать пять долларов, и это безо всякого гарнира! Отец Виталий ел эту рыбу и делился потом со мной впечатлениями, — ничего особенного, рыбешка типа нашего окуня, только более костлявая.
Я зарабатывал деньги тяжелым трудом, как это ни странно вам может показаться. Подавать кадило второму священнику храма, который был почти вдвое моложе и к тому же не обладал замечательными манерами отца Виталия, уверяю вас, задача не из самых простых. Молодые священники считают алтарников почти за слуг и часто обращаются с нами, как баре с лакеями. А что вы думали: мое дело — вынес свечу, подал кадило и гуляй себе? Нет, не все так просто, еще как приходится шустрить. А демонов в святом месте сколько! От того нападок становиться еще больше. Иной раз хоть криком кричи. Особенно донимают дьякона. К тому же отношение ко мне в алтаре не изменялось и вне его. Второй священник, отец Петр, мог даже приказать мне почистить снег перед входом в храм, что в мои обязанности никогда не входило.
Часто дьяконы упрекали меня гневным тоном, что на коврах не убран воск или я вовремя не приготовил запивку для священников. Как будто это дьяконское дело — упрекать! Духовные друзья отца Виталия тоже не слишком меня жаловали. Один старый архимандрит — почетный гость на престольном празднике — однажды даже больно ударил меня кадилом, когда я опоздал зажечь уголь на Господи Воззвах.
А ведь мне, представьте себе, уже пошел пятьдесят первый год.
Все это переносить было не столько трудно, сколько унизительно. Я всегда утешал себя словами Святого Евангелия, что, как пес, который ест крохи со стола господ, я получу свою мзду на небесах. Но и псы ведь иногда ропщут, скулят и воют от голода. Попросить повысить зарплату настоятеля отца Виталия, который к тому же был моим духовным отцом, язык у меня просто не поворачивался. Ведь я сам уверил его, что служу в алтаре не ради хлеба куса. Но все же недостаток в средствах сказывался на взаимоотношениях в моей семье. Эх!