Тайны Кипеллена. Дело о благих намерениях
Шрифт:
– Да никак не думаю, – прервала я подругу, – с твоим батенькой стараюсь не пересекаться, но ты-то его лучше знаешь.
– В том-то и дело, что знаю, – красивое лицо Адели застыло маской, у губ прорезались глубокие складки. – Поэтому хочу сама во всём разобраться! – выпалила она. – Джульетта, конечно, батеньку не жаловала, но и на пустом месте такого бы говорить не стала. А меня он после смерти маменьки так холил, лелеял, что чуть не молился!
Делька порывисто выхватила у из моих рук листок
– Разве что у него напрямую спросишь, – в моём голосе прорезался здоровый скепсис. – Если что и было, так за столько лет быльём поросло.
– Нет! Маменькина комната заперта с момента похорон, если там порыться, то мало ли что всплывет! Лана, мне нужно знать! Поможешь мне или, может, ты Вилька попросишь разобраться?
– Э, нет, только не Балта, – хмыкнула я. – Он-то уж точно поставит твоего батеньку в известность о странных изысканиях его любимой доченьки, а меня сожрёт за пособничество в оных. Сами справимся. Что мы, глупее Ночной стражи, что ли? Да и в любом случае, наше знание при нас и останется.
Адель согласно кивнула в ответ.
Из записок Бальтазара Вилька, капитана Ночной стражи
В голове ещё шумело от предсмертных криков столичных воров. Алхимия – самая мерзкая человеческая выдумка, даже хуже магии. От одной мысли о липких разводах в кабинете Мнишека меня перекосило. Сделав несколько глубоких вдохов, я всё же нашел в себе силы спуститься с крыльца во двор и, поглощённый безрадостными мыслями, чуть не налетел на Марека.
– Пан Вильк! Ужас какое дело! Нужно спешить!
Парнишку за заслуги в прошлом деле и при моей рекомендации повысили до младшего дознавателя. Но мне всё чаще казалось, что ума в рыжей голове так и не прибавилось. Только сырой ветер между ушами и гуляет, развевая сиреневые рюши дородной полутролльки. После отъезда Люсинды этот оболтус неделю ходил пришибленный.
– Кипелленскому радетелю явился куць и потребовал отпустить грехи?
– Что? – Он так захлопал рыжими ресницами, что чуть не взлетел.
– Когда закончится этот день? – Я мученически закатил глаза. – Что стряслось?
– Пан Ремиц просит вас немедленно прибыть в Школу Высших Искусств.
Осталось только зажмуриться и садануть тростью по брусчатке Редзянова двора. Если Габриэль решил таким образом затащить меня на дружеские посиделки – прокляну! Самой чёрной-пречёрной магией. И совесть не замучит.
– Зачем? – еле выдавил я.
Марек наклонился ближе и прошептал:
– Парты ожили.
– Это же Школа Высших Искусств!
– Двери сами открываются и закрываются.
– Это же Школа Высших Искусств! – тупо повторил я.
Склоняясь к мысли, помимо Габриэля, проклясть и своего надоедливого подчинённого.
– Книжный шкаф наступил на ногу декану. Реторты с колбами сами зелья смешивали да плескали на адептов, а то и преподавателей. И теперь у некоторых уважаемых панов рога повыросли не хуже, чем у оленей в княжьих угодьях. А кое у кого ещё и копыта с хвостами, чисто куцьи родичи! Мусорные вёдра расплёскивали помои прямо во время занятий. Про уборные и вовсе говорить неудобно. Даже женские потеряли всякий стыд.
Тяжело вздохнув, я полез в коляску, махнув рукой, чтобы Марек садился на козлы. Раз уж прибежал, пусть теперь везёт к Ремицу.
Мой рыжий подчинённый хлопнул вожжами, но рта не закрыл, продолжая пересказывать все школьные происшествия. Неужели Габриэль сам не в состоянии разобраться со взбесившейся мебелью? Студенты старших курсов и раньше устраивали подобные шалости. Зачем для этого тратить время капитана Ночной стражи? Которому ещё искать выживших столичных воров, умудрившихся упереть «бесценную» книгу Мнишека.
– А солонка летала над столами и посыпала учёных панов солью, будто они свежевыловленная рыба. Рыбаки всегда сыплют её очень много, чтобы рыба не протухла. Мой дядя говорил, что это в разы дешевле магии, на которую не всегда можно положиться.
Прозрения Марекова дядьки меня мало волновали, в отличие от цели столичных воров. Судя по тому, что получилось увидеть, пришли они не за книгой. Её прихватили в качестве компенсации. Раз уж их наняли в самой столице, дело не в книге, пусть и способной, по словам Мнишека, натворить множество бед. Тут что-то другое. Вот только бы знать что?
– А половая тряпка путалась в ногах. Ладно бы у студентов. Так по её вине упала с лестницы целая делегация алхимиков, специально приехавшая в школу из Клёнека…
– Что? – переспросил я, поднявшись с холодного сиденья.
– Что? – не понял Марек. – Тряпка половая. Которой пол моют. Наверное, от старой мантии…
– Нарочно? – с трудом выговорил я.
–Тряпка? Да кто ж её разберет, нарочно она или по недомыслию…
Видно, лицо моё стало столь зверским, что Марек поспешил заткнуться. Жаль, ненадолго.
– Зря вы, пан Вильк, – обиженно надувшись, пробубнил он. – В книжках умных по нашему ремеслу пишут, что детали – это главное. Если вызнать, какой костюм пустили на тряпку, можно много узнать и о самом преступлении. Все взаимосвязанные причины и следствия…
И где только слов таких нахватался… Руки жутко засвербели от желания дать свежеиспеченному дознавателю тростью по голове, однако пришлось сдержаться. Если в Ночной страже все начнут лупить друг друга, то уж с обычных горожан вообще спросу не будет.