Тайны Космера (сборник)
Шрифт:
— У меня нет красок.
— Их можно было попросить. Я бы принес. Вместо этого ты создала подделку.
— Такая уж я есть. — В Шай снова проснулось раздражение.
— Такой ты выбираешь быть. Если стена может пожелать стать фреской, Ван Шай-Лу, то и ты можешь захотеть стать великим живописцем.
Шай грохнула печатью о стол и пару раз глубоко вздохнула.
— А ты с характером, — добавил Гаотона. — Как и Ашраван. Собственно, теперь я точно знаю, каково это, поскольку ты несколько раз дала мне это ощутить на
— Звучит отлично. Вот только подделка душ — ужасное преступление против природы.
— Вот только.
— Раз вы смогли прочитать эти печати, то и правда далеко продвинулись. — Шай подчеркнуто сменила тему. — Я начинаю думаю, что вы жульничали.
— Собственно…
Злость приутихла, и Шай встрепенулась, окончательно ее отогнав. Что это на нее нашло?
Гаотона смущенно полез в карман и достал деревянную шкатулку. Шкатулку, в которой Шай хранила свои сокровища — пять знаков сущности. В трудную минуту они могли превратить ее в ту, кем она могла бы стать.
Шай шагнула вперед, но Гаотона открыл шкатулку — печатей в ней не было.
— Мне жаль. Но отдать их тебе сейчас было бы… немного глупо с моей стороны. По всей видимости, любая из них вмиг тебя освободит.
— На самом деле только две, — кисло признала Шай, дернув пальцами. На эти духопечати ушло больше восьми лет жизни. Первую она начала сразу после окончания обучения.
— Хм, да.
В шкатулке лежали металлические пластины, на которых были выгравированы печати поменьше, — чертежи для изменения ее души.
— Эта, полагаю? — Гаотона взял одну из пластин. — Шайзан. В переводе… Кулак Шай? Эта печать сделает из тебя воина?
— Да.
Значит, Гаотона изучал ее знаки сущности. Вот откуда он так хорошо научился читать ее печати.
— Я понимаю в лучшем случае лишь десятую часть начертанного, — сказал Гаотона. — Но и это впечатляет. На их создание и правда должны были уйти годы.
— Они… очень дороги мне.
Шай заставляла себя сидеть за столом и не зацикливаться на пластинах. Если получится сбежать с ними, она легко смастерит новую печать. Это все равно займет несколько недель, но большая часть многолетней работы не пропадет. Но если пластины уничтожат…
Гаотона сел на свое обычное место и принялся невозмутимо рассматривать пластины. Будь на его месте любой другой, Шай расценила бы это как угрозу: «Смотри, что у меня в руках, смотри, что я могу с тобой сделать». Однако к Гаотоне это не относилось. Ему было по-настоящему интересно.
Или нет? Как всегда, инстинкты брали свое. Шай хороша, но кто-то другой может оказаться лучше. О чем и предостерегал дядюшка Вон. Что, если Гаотона все это время ее дурачил? Шай не сомневалась, что стоит доверять своему мнению на его счет. Но если она ошиблась, это обернется катастрофой.
«Катастрофа возможна при любом раскладе, — подумала она. — Давно надо было сбежать».
— Я понимаю, когда превращаешь себя в воина. — Гаотона перебирал пластины. — И эту тоже — охотник и специалист по выживанию. Крайне практично. Впечатляюще. Эта — ученый. Но зачем? Ты и так ученый.
— Ни один человек не может знать всего, — ответила Шай. — На учебу времени не напасешься. С этим знаком сущности я заговорю на десятках языков, от фен до мулла'дил, даже на нескольких наречиях сайкла. Познаю десятки разных культур и как сойти в них за свою. Разберусь в естественных и точных науках, основных политических фракциях в мире.
— А, — только и сказал Гаотона.
«Просто отдай их мне», — подумала Шай.
— А что насчет этой? — поинтересовался Гаотона. — Нищенка? Зачем становиться заморенной и… это означает, что у тебя выпадет большая часть волос, а кожа покроется шрамами?
— Кардинально изменится внешность, — пояснила Шай. — Это полезно.
Она опустила, что еще будет знать улицы как свои пять пальцев и сможет выжить на городском дне. Она и так неплохо взламывала замки, но с этой печатью никто с ней не сравнится.
С этой печатью, пожалуй, удастся протиснуться через крошечное окно и спуститься с пятого этажа на свободу — она переписывала прошлое так, будто Шай обладала многолетним опытом акробатики.
— Мог и сам догадаться. — Гаотона взял последнюю пластину. — Остается только эта, самая непонятная из всех.
Шай не проронила ни слова.
— Готовка, работа на ферме, шитье. Полагаю, еще одна личина. Чтобы притвориться человеком попроще?
— Да.
Кивнув, Гаотона отложил пластину.
«Искренность. Он должен видеть, что я искренна. Ее не подделать».
— Нет, — вздохнула Шай.
Гаотона поднял на нее взгляд.
— Это… мой выход из профессии. Пользоваться я ей не собираюсь. Но если захочу, вот она печать.
— Выход из профессии?
— Если я когда-нибудь воспользуюсь этой печатью, она перепишет весь мой опыт поддельщицы. Вообще все. Я забуду, как делать простейшие печати. Забуду, что вообще училась подделыванию. Превращусь в обычного человека.
— А ты этого хочешь?
— Нет.
Пауза.
— Да. Может быть. Отчасти.
Искренность. С каким же трудом она дается. Но иногда это единственно возможный вариант.
Иногда Шай мечтала о простой жизни. Такие же нездоровые мысли возникают у человека на краю обрыва: может, взять и прыгнуть? Извечное искушение, пусть и нелепое.
Обычная жизнь. Не скрываться, не лгать. Шай любила то, чем занималась. Любила азарт, чувство успеха, ощущение чуда. Но иногда… сидя в камере или спасаясь бегством… иногда она мечтала о другом.