Тайны Космера (сборник)
Шрифт:
Никакого эффекта. Кельсер надеялся, что алломантия заработает, но болт просто осел в желудке странным и неприятным грузом. Несмотря на все попытки, его не удавалось поджечь. Продолжив путь, Кельсер в итоге выкашлял болт и выбросил его.
В том месте, где остров переходил в туманную землю вокруг Лютадели, на Кельсера навалилось новое бремя. Обреченный мир, умирающие боги и целая вселенная, о которой он даже не догадывался. И его единственная надежда — путешествие
Так далеко он не забирался ни разу, даже во время поездок с Джеммелом. Чтобы дойти туда пешком, уйдут месяцы. Есть ли у него эти месяцы?
Он шагнул с острова на мягкую землю туманного побережья. Неподалеку зыбкой стеной клубящегося тумана высилась Лютадель.
— Мутный? — позвал Кельсер. — Ты здесь?
— Я везде. — Охранитель появился рядом.
— Значит, ты слушал?
Тот рассеянно кивнул. Его очертания расплылись, лицо стало нечетким.
— Мне кажется… Конечно, я…
— Они упомянули каких-то Эйри.
— Да, Ай-ри, — произнес по слогам Охранитель. — Четыре буквы: А-Й-Р-И. Они что-то обозначают на языке этого народа из других краев. Тех, кто умер, но не мертв. Я видел, что они собирались на границе моего поля зрения, как духи в ночи.
— Мертвые, но живые, — сказал Кельсер. — Как я?
— Нет.
— А как тогда?
— Умершие, но не мертвые.
«Чудесно», — подумал Кельсер и повернулся к западу.
— Вроде они живут рядом с океаном.
— Айри построили город, — тихо сказал Охранитель. — В месте между мирами…
— Что ж. — Кельсер глубоко вздохнул. — Туда и отправлюсь.
— Туда и отправишься? — переспросил Охранитель. — Ты меня бросишь?
Отчаяние, прозвучавшее в его словах, поразило Кельсера.
— Если эти люди могут нам помочь, мне нужно с ними поговорить.
— Они не могут нам помочь, — возразил Охранитель. — Они… бессердечны. Плетут интриги над моим телом, ждут последнего удара сердца, как насекомые-падальщики. Не уходи. Не бросай меня.
— Ты везде. Я не могу тебя бросить.
— Нет. Они за пределами моей досягаемости. Я… я не могу покинуть эту землю. Я слишком сильно вложен в нее, в каждый камень и листик. — Охранитель подернулся рябью, его и без того нечеткие очертания расплылись еще больше. — Мы… легко привязываемся, и нужно очень сильно захотеть, чтобы уйти.
— А Разрушитель? — Кельсер развернулся к западу. — Если он все уничтожит, то сумеет вырваться?
— Да, — очень тихо ответил Охранитель. — Тогда он сможет уйти. Но, Кельсер, ты не можешь меня бросить. Мы… мы же команда?
Кельсер положил руку на плечо существа, такого уверенного раньше, а теперь — просто размытого пятна.
— Я вернусь как можно быстрее. Чтобы остановить Разрушителя, мне нужна помощь.
— Ты жалеешь меня.
— Я жалею всех, кроме себя, Мутный. Опасно быть таким человеком, как я. Но ты справишься. Не спускай глаз с Разрушителя и попытайся связаться с Вин и ее аристократом.
— Жалеешь, — повторил Охранитель. — Так вот… вот каким я стал, жалким? Да… да, это так.
Он поднял едва видную ладонь и ухватил руку Кельсера снизу. Тот, ахнув, попытался вырваться, но Охранитель другой рукой прижал его за загривок и заставил посмотреть в глаза. Взгляд Охранителя сфокусировался, размытость внезапно исчезла, Кельсера затопило и ослепило серебристо-белое сияние.
Все вокруг растворилось, ничто не могло устоять перед этим ужасным, чудесным светом. Кельсер утратил форму, мысли, саму свою суть. Он вышел за пределы собственного «я» и оказался посреди текучего света. Из него вырвались сияющие ленты, и он попытался закричать, но голоса не было.
Это место находилось вне пространства и времени, здесь эти понятия утратили смысл. Важна была лишь связь — личности с личностью, человека с миром, Кельсера с богом.
И этот бог был всем сразу. Существо, которое жалел Кельсер, было самой землей, по которой он ходил, воздухом, металлами — его собственной душой. Охранитель — везде. По сравнению с ним Кельсер — ничто, пустое место.
Видение истаяло. Кельсер отшатнулся от Охранителя. Тот безмятежно замер размытым пятном, хотя представлял собой нечто гораздо большее. Кельсер дотронулся до груди и с необъяснимым удовольствием обнаружил, что сердце бьется. Его душа училась подражать телу, и почему-то сердцебиение успокаивало.
— Полагаю, я это заслужил, — сказал Кельсер. — Будь осторожнее с такими видениями, Мутный. Познать реальность — губительно для человеческого эго.
— А я бы сказал, что, напротив, полезно, — возразил Охранитель.
— Я увидел всё. Всё и всех, — пробормотал Кельсер. — Мою связь с ними и… и…
«И будущее, — подумал он, ухватив смысл. — Вероятности, столько вероятностей… как с атиумом».
— Да. — Голос Охранителя прозвучал устало. — Осознать свое истинное место в мире бывает мучительно. Мало кто может выдержать…
— Давай еще раз. — Кельсер подскочил к Охранителю и схватил его за руки.
— Что?
— Давай еще раз. Мне нужно снова это увидеть.
— Твой разум слишком хрупкий. Сломается.
— Я давным-давно сломал свой проклятый разум, Мутный. Давай. Пожалуйста.
Охранитель нерешительно ухватил его, и на этот раз понадобилось больше времени, чтобы глаза бога засияли и вспыхнули. Его очертания задрожали, и Кельсер на мгновение решил, что Охранитель рассеется полностью.
Потом хлынул свет и в один миг поглотил Кельсера. На этот раз он заставил себя отвернуться от Охранителя, хотя дело было не в том, куда он смотрит, а скорее насколько удачно пытается разобраться в гигантской массе обрушившихся на него ощущений и информации.